Валентин Стародубцев

Биссел знал, что нефть использовалась как патентованное и народное средство для лечения всевозможных недомоганий — головной и зубной боли, глухоты, нарушений пищеварения, глистов, ревматизма, водянки, а также для заживления ран на спине лошадей и мулов. Средство носило название «масло сенека» — в честь вождя племени сенека по прозвищу Красная Шкура, который видимо передал сведения о лечебном действии этой нефти белым людям.

Однако «соледобытчики» славились крайне пристрастным отношением к виски и перманентно пребывали в состоянии, далеком от трезвости, поэтому Дрейк весьма требовательно отнесся к найму работников.

Этот день пришел в 1958 г., когда диктатура пала. Жена умоляла Переса Альфонсо не возвращаться в политику. Но Бетанкур настаивал, чтобы он прибыл в Каракас и занял пост министра топливной промышленности, что Перес Альфонсо и сделал. Его поразило богатство Каракаса 1958 г., поддерживаемое доходами от нефти, по сравнению с городом, покинутым им 10 лет назад. Он не очень одобрил эту перемену. Нефтяное богатство, считал он, было даром природы и политики, а не напряженного труда, и вскоре увидел явный символ того, что он считал пагубным следствием такого богатства. Еще в ссылке в Мексике семье удалось собрать деньги и купить Singer, британский автомобиль 1950 г. выпуска, похожий на MG. Перес Альфонсо очень ценил автомобиль — это была одна из его немногих слабостей. Когда он вернулся в Венесуэлу, то договорился, чтобы автомобиль ему переправили. Машину доставили в порт, где она ржавела два месяца, ибо никто не побеспокоился сообщить Пересу Альфонсу о ее прибытии. Наконец, узнав о прибытии, Перес Альфонсо послал в гавань механика, чтобы тот перегнал машину в Каракас. По пути автомобиль сломался, так как забыли проверить масло, которого в двигателе не оказалось. Ехать было нельзя: двигатель вышел из строя. Пришлось прислать грузовик, он и пригнал его на виллу в пригороде. Но ржавчина разъела весь автомобиль. Перес Альфонсо отнесся к этому как к небесному знамению; он поставил автомобиль в саду рядом с теннисным столом в качестве символа опасностей, которые, как он понимал, нефтяное богатство несет народу: лень, беспечность, потребительство, расточительн