Сарра-Мария Граник

Черный чай обжигает губы, черная ночь зияет в окне. Мы едим варенье из роз, в нем слезы, мои и Даниэлины.

Засранец из Тель-Авива звонит два раза в неделю и всегда не вовремя.

— Сиди тут и не вздумай умирать без меня! Я скоро приду и хочу, чтобы ты была жива. Ты меня поняла? Вот окно, видишь? Смотри туда. Мици, я с тобой говорю!

Одной рукой он держит сползающие штаны, другой утирает сопли. Сопли висят на нем, как гирлянды на ёлке, такие же блестящие и зеленые.

Седые волосы взмывают от ветра, борода растрепалась. Шепчет молитвы. На опущенных плечах и черной спине лапсердака лежит перхоть. Издалека он напоминает рояль.

улица, бредущая вниз,

Сверху слышен шум подъезжающего автобуса. Лай ранних собак и крики их владельцев: «Бой-бой-бои-бои».

Выходит его жена, неопрятная толстуха, приносит кофе. Острый запах пряностей заливает округу.

— Сиди тут и не вздумай умирать без меня!

Я выхожу на улицу. Солнце палит нестерпимо. Солнце сжигает улицу, от каменных плит тротуара идет душный пар. Воздух гудит от жары и жажды. Впереди внизу неподвижно сереет море.