Сергей Давыдов

Стипуху задерживают. Людей на митингах задерживают. Вахтерши на вахте задерживают. Преподаватели после пары задерживают. Друзья возврат долгов задерживают. Конец пандемии задерживают. Будущее задерживают.

Однажды, когда мы накурились, я им аутнулся и был счастлив, услышав от каждого «ок».
— Мы все тут странные, — сказала Зидан и показала вырезанную на руке звезду.
— Андрюх, будут проблемы — фирма приедет, — сказал Гарфилд.
— Ты не удивлён? — спросил я его.
— Ты нормальный, — ответил он.
И мы пошли курить дальше.

Посмотри на Россию
там всё хорошо
там все улыбаются
а плачут только враги.
Значит ты не Россия

Наша сила нужна России
но мы в тюрьме
нашей бедности
нашей ненависти
и постоянного страха что будет хуже будет война
будет
не знаю
ужасное
плохо
не дёргайся.

«Русская бедность — это “Великолепный век” по телеканалу “Домашний”»

все будет хорошо, хотя ничего не может быть хорошо.

Одно из ранних воспоминаний детства — как мы играли с игрушечной змеёй по имени Каа, как в «Маугли». Она держала её голову перед своим лицом и говорила: «Доверься мне». «Ты меня не обманешь?» — спрашивал я. «Нет, конечно».

Я обнимал змею, а она набрасывалась на меня и душила. Мы смеялись, играли, и мама говорила: «Никому нельзя доверять».

И больше ни с кем в мире я не чувствовал связи.

Я не хотел быть никаким директором. Мне хотелось быть Анной Политковской, Куртом Кобейном и Бритни Спирс одновременно.

Идти мне было некуда, поэтому я просто пошёл на водохранилище. Она потом позвонила и сказала, что я должен вернуться. Я ответил, что пусть меня убьют твои нормальные у ночного ларька. Пусть там в крови валяются мои тапки. И это будет лучшим для тебя наказанием, потому что я умру, а ты будешь жить. Я и так не планировал тут оставаться. Я заставлю тебя учитывать мои интересы, даже если это будет стоить мне всего, и я начинаю прямо сейчас.

Она замолчала на полминуты и сказала: «Иди нахуй».

В этом доме пять лет назад сгорел подъезд. Он был весь чёрный со второго по четырнадцатый этаж. И на каждом из этажей разноцветными баллончиками было написано Welcome to Hell. Мы стояли ночью на балконе четырнадцатого этажа, держались за перила, целовались и дрочили друг другу, наслаждаясь опасностью. Матвей включил дарк-ремикс на Enjoy the Silence, и это было самое точное эстетическое решение. Потом я курил, держал Матвея за руку, в которую только что кончил, мы смотрели на чахлые панельки, пустой Парк молодёжи и заполняли его своими взглядами, полными свободы. Мы изобрели одну свободу на двоих, и это было впервые. И если бы кто-то смотрел на самый верхний балкон сгоревшего дома, он бы точно сказал, что мы крутые парни.