Джон Бёрджер

Значение оригинала теперь заключается не в том, что он, один-единственный, говорит, а в том, чем он, один-единственный, является.

когда изображение подается как произведение искусства, на его восприятие влияют наши благоприобретенные представления об искусстве – представления, касающиеся:
КРАСОТЫ
ПРАВДЫ
ГЕНИАЛЬНОСТИ
ЦИВИЛИЗОВАННОСТИ
ФОРМЫ
ОБЩЕСТВЕННОГО ПОЛОЖЕНИЯ
ВКУСА и т. д.

Хальс был первым художником, изобразившим новые характеры и новые лица, созданные капитализмом. Он сделал в живописи то, что два столетия спустя Бальзак сделает в литературе.

Сегодня мы видим искусство прошлого так, как никто никогда его не видел.

Всякий рисунок или живописное полотно, использующее перспективу, говорит своему зрителю, что он – центр мира. Камера же – а особенно кинокамера – демонстрирует, что центра нет.

Произведения искусства обсуждаются и преподносятся так, словно это святые реликвии – первые и важнейшие свидетельства их собственной долговечности.

Глядя на «Мадонну в скалах», посетитель Национальной галереи (благодаря всему тому, что он слышал и читал об этой картине) будет чувствовать примерно следующее: «Я стою перед ней. Я вижу ее. Эта картина Леонардо не похожа ни на одну другую картину в мире. В Национальной галерее хранится ее подлинник. Если я буду достаточно старательно смотреть на нее, то смогу почувствовать ее подлинность. «Мадонна в скалах» Леонардо да Винчи: она подлинна, а потому прекрасна!»

Репродукции картин, как и любая другая информация, вынуждены бороться за свое место под солнцем со всей другой непрерывно передаваемой информацией.

вся концепция Национального культурного наследия эксплуатирует авторитет искусства для того, чтобы прославлять существующую социальную систему и ее ценности

Настоящий вопрос звучит так: кому принадлежит значение искусства прошлого? Тем, кто может приложить его к собственной жизни? Или культурной иерархии и специалистам по раритетам?