Елена Дунаевская

Размер и форма каждой бусины продуманы так, что, вопреки естественным ожиданиям, колонна не кажется сужающейся кверху. Поэтому она остается абстрактной линией в пространстве, почти что лучом света, поразительным образом отрицающим законы перспективы и притяжения».

В начале своей художественной карьеры он столкнулся с вопросом «как можно быть художником и работать в традициях немецкого искусства после Освенцима?».

конце концов, ничто не сочетается ни с чем. Всё объединяет только твой вкус

— Это радость. Это оргазм. Ты угадал, и ты уверен. Это интуиция и восприимчивость, ничего больше — и этому научить нельзя. Можно прекрасно научить чему угодно, кроме восприимчивости и чувственности. Вы можете себе вообразить, — спросил он меня, — должность профессора восприимчивости в Сорбонне?

Важны не годы, месяцы, часы или минуты жизни, важна ее насыщенность.

Kак-то раз один мой университетский приятель с беспокойством спросил, что полагается делать человеку, стоя перед картиной. Думаю, это многих ставит в тупик. Я понял тогда и понимаю сейчас, что мне трудно дать ответ. Некоторые люди не испытывают удовольствия от созерцания произведений искусства — так же как другие не получают удовольствия от музыки. ний искусства — так же как другие не получают удовольствия от музыки. Но если тебе открыты «ритм очертаний», чувственность геометрии, цвета и текстуры и другие визуальные наслаждения — это, как сказал Картье-Брессон, огромное удовольствие, и ты хочешь испытывать его вновь и вновь, и это, хотя трудно объяснить почему, кажется исполненным смысла.

Когда вы не спите, глаза у вас открыты, и вы настолько привыкаете постоянно смотреть, что бóльшую часть времени скорее размышляете, чем смотрите. Вы, на самом деле, не сосредоточены. Но когда вы сосредотачиваетесь и начинаете вглядываться, всё остальное приходится отбросить.

часто воздействуют большие художники. Когда вы погружаетесь в их творчество, весь мир для вас начинает выглядеть по-другому.

Самым заметным предметом в комнате была огромная черная кованая кухонная плита. Раушенберг, как оказалось, любил готовить и дал, как ему свойственно, уклончивый ответ на вопрос почему:
— Это самый приемлемый в обществе способ быть вместе со всеми и повернуться ко всем спиной.

Kогда он выяснил, что церковь, к которой принадлежала его семья, запрещала танцы, это охладило его детское желание стать проповедником.