Saitan

Мистер Поттер смотрел на картину или вазу с сомнением, и они тут же таяли в воздухе. Мистер Поттер пил вино и смеялся, сидя на кушетке на террасе первого этажа, и босс просто расплывался в безвольную лужу у его ног, подносил ему блюдце с виноградом и сыром и разве что в рот не складывал.

Антонин дико хохотал про себя. В такие минуты легко было забыть, что за зверь скрывается под личиной заботливого жениха.

Ну а мистер Поттер совсем не удивлялся такому поведению, что прямо указывало на то, что так всё и было раньше, до того, как босс уехал. Командовал им, ждал исполнения своих просьб, то притягивал, то отталкивал, распаляя влюбленного милорда так, что у него иногда иллюзия на глазах мерцала.

Он будто нарочно вечно краснел, хлопал ресницами и смотрел испуганным олененком, а босс сразу же брал стойку и раздувал ноздри, как гончая, учуявшая добычу. Наверное, нужно быть совсем слепым, чтобы не увидеть, как босс облизывает его взглядом.

Это месть, — лукаво улыбнулся Том. Его штаны спереди сильно топорщились, и Гарри не мог оторвать глаз от этого зрелища. У его будущего мужа был очень, очень внушительный размер. — За тот спектакль с оголением и стонами.

— Но я весь чесался! — возмутился Гарри, сев прямо. — Я и не думал ни о чем таком, точнее думал, я хотел… покрасоваться перед тобой, но ты был болен, и я…

— Я не был болен, Гарри. Я просто чуть не кончил, — протянул Том, жадно разглядывая его.

— Оу, — до Гарри дошло не сразу. Он вспомнил свои стоны, как извивался, скинув халат, и как Том вдруг громко застонал, уткнувшись лбом ему между лопаток. — Оу! — округлил он глаза, покраснев. — А я думал… У тебя было каменное лицо. Я думал, тебе плохо.

— Пожалуй, так и было, — Том покачал головой. — Мне было плохо, ведь я не мог прикоснуться к тебе, а ты всё стонал, изгибался, твоя кожа под моими руками была такой нежной. Я чуть с ума не сошел. Я люблю тебя, Гарри. И я хочу тебя. Безумно.

Риддл грубо схватил его за волосы на макушке и притянул ещё ближе к себе. Натуральный маньяк. Гарри совсем поплыл, во всем теле будто адское пламя разбушевалось. Смесь из возбуждения, раздражения, ужаса и восхищения превратила его в один оголенный нерв, горящий от соприкосновения с раздражителем.

— Ты теперь мой, Поттер. Весь, с потрохами. А я не делюсь своим ни с кем