Она хотела, чтобы он пошел против Фальконе, против всего, чего он так упорно добивался. Вот почему она позволяла ему прикасаться к себе, иногда улыбалась ему, разговаривала с ним и принимала его близость. Другого объяснения быть не могло.
Он знал это, и всё же он был как мотылек, привлеченный её светом. Единственным светом, который когда-либо проникал в его тьму и тьму его жизни.