Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II

густыми ресницами, с улыбкой ответил:

— Вы сказали, «слишком хороший сон не всегда будет правдой», – снова повторил он, и, помолчав, тихо добавил, — я хотел чувствовать боль. То, что причиняет боль, не будет подделкой.

Он подошел еще ближе и теперь стоял прямо напротив Чу Ваньнина.

Из-за того, что они так неожиданно встретились, нежность и восторг, любовь и тоска захватили его целиком, Мо Жань и думать забыл о достоинстве и приличиях, с головой погрузившись в грезы, что вдруг стали реальностью. В этот момент у него напрочь вылетело из головы, что следует соблюдать дистанцию, подобающую для отношений учителя и ученика, и не вторгаться вот так внезапно в личное пространство Чу Ваньнина.

Но в любом случае, он не смог бы удержаться

— Хотя, нет, я не буду ни о чем спрашивать тебя.
Чу Ваньнин только вздохнул с облегчением, как услышал следующую фразу.
— Я не спрошу тебя ни о чем. Я просто сам все тебе расскажу.
Набравшись решимости, Мо Жань не собирался отступать.
На одном дыхании, исчерпав на этом всю свою храбрость, он выпалил:
— Я люблю тебя.
Казалось, еще немного и его сердце выпрыгнет из груди.
— Я люблю тебя, и это не та любовь, что испытывает ученик к своему учителю. Да... да, я дерзкий и наглый, но я... я люблю тебя.

— Хочу помочь ему спасать дождевых червей

— Завтра после утренней медитации приходи в бамбуковую рощу за Платформой Шаньэ. Я буду ждать тебя там

Здесь нам все еще нужно быть осторожными в словах и делах? — спросил Сюэ Чжэнъюн, сняв с себя заклятье безмолвия.

— Нет необходимости, — ответил Наньгун Сы, — этот запрет действует только в окрестностях горной цепи Паньлун, ведь, на самом деле, главное его назначение — оградить гору от людей, держащих камень за пазухой или обиду на орден Жуфэн. После того, как водный дракон признал, что мы не враги, он не будет обращать внимания на нашу речь.

Но даже после его слов большинство людей про себя все еще скорбели и не были склонны к тому, чтобы много говорить, в полном молчании следуя за Наньгун Сы на гору. Каждые триста метров слева и справа от горной дороги высились парные каменные зодиакальные барельефы. Сначала пара мышей, затем бык и корова, тигр и тигрица, кролик и крольчиха… где-то на середине подъема начинались захоронения великих героев Духовной школы Жуфэн.

Спящие вечным сном на горе Цзяо герои были погребены от нижних уровней до вершины в соответствии с их заслугами и прижизненной жертвой.

Сейчас они достигли самых нижних захоронений.

Здесь стоял сияющий белизной нефритовый столб высотой в два с половиной метра, на котором были выгравированы имена героев, а на самом верху — эпитафия «Курган беззаветно преданных душ».

— Слышал, что на этом уровне захоронены самые верные слуги и последователи прошлых поколений семьи Наньгун, — прошептал Сюэ Мэн, обращаясь к Мо Жаню. — Здесь не меньше тысячи имен.

Он был прав: эта часть горы была сплошь покрыта могилами, которые простирались вдаль, насколько хватало глаз

магический барьер на гору Цзяо, и ничего более?

Магический барьер открылся.

Каменные изваяния с двух сторон вдруг затряслись и одновременно опустились на одно колено.

— Покорно просим, хозяин, поднимитесь на гору.

На какое-то время Наньгун Сы застыл на месте, но так как он стоял спиной к толпе, никто не видел выражения его лица, даже Е Ванси.

Наобайцзинь громко завыл, пытаясь выбраться из колчана, зацепившись за его край своими белоснежными лапами с золотыми когтями:

— Вууу, ууу…

— Входите!

Придя в себя, Наньгун Сы произнес это лаконичное приглашение и взял на себя инициативу, первым ступив на территорию горы Цзяо.

человек из рода Наньгун должен был услышать эти два вопроса и дать эти два ответа.

Когда основатель ордена Жуфэн учредил эту традицию, скорее всего, он надеялся, что, поднявшись на гору для поклонения духам предков, услышав эти вопросы, его потомки вспомнят оставленные им заветы, задумаются о своих поступках и образумятся.

В этот момент Наньгун Сы не мог не подумать об отце, который каждый год в день зимнего солнцестояния, поднимаясь на гору для проведения церемонии поклонения духам предков, отвечал на эти два вопроса. Был ли он хотя бы немного взволнован, испытывал ли хотя бы намек на угрызения совести?

Или же воспринимал эту традицию двух вопросов только как ключ к дверям семейного склепа, считая, что это всего лишь заклинание, открывающее

Позади него Хуан Сяоюэ холодно усмехнулся:

— Лучше говорить, чем петь.

На самом деле, не только Хуан Сяоюэ, но и многие другие свидетели этой сцены, проговаривая про себя эти семь табу, не могли не подумать о том, что сейчас эти слова были самой большой насмешкой над сгинувшим орденом Жуфэн.

Статуя справа тоже открыла рот и до них донесся голос, который, казалось, пришел из глубины веков:

— Наньгун Сы, высоко подвешено чистое зеркало, внизу бездонные адские глубины, ты идешь по жизни с чистой совестью?

От переводчика: статуя требует ответа у Наньгун Сы «перед всевидящими Небесами и бездонными глубинами Ада».

— С чистой совестью.

Эти два вопроса Наньгун Сы помнил с детства. Чтобы войти на земли Кургана Героев, любой

духов божественных стражей, которые были настолько огромны, что только большой палец ноги каждого из них был размером с шестилетнего ребенка. У этих божественных изваяний было по три лица, отражавших спектр эмоций от благосклонности до гнева, а в руках, украшенных от предплечья до запястья многочисленными браслетами — по ритуальному сосуду. Странное дело, подобного рода статуи божественных стражей обычно имели выпученные глаза леопарда, веки же этих статуй были смежены, а брови нахмурены, отчего казалось, что они задумали что-то недоброе.

Не моргнув глазом, Наньгун Сы уколол стрелой кончик пальца и, начертав кровью на духовном камне магический символ, произнес вслух:

— Кровный потомок основателя Духовной школы Жуфэн в седьмом поколении Наньгун Сы имеет честь кланяться

снаружи можно было в подробностях рассмотреть, что творится у подножия горы.

Осмотревшись, Цзян Си спросил:

— Так это и есть место захоронения героев многих поколений Духовной школы Жуфэн?

Лунный свет ясно освещал неподвижное лицо Наньгун Сы. Помолчав немного, он ответил:

— Верно.

Гора Цзяо была образована из плоти и крови водяного дракона. После того, как основатель школы Жуфэн подчинил этого злого духовного зверя, он заключил с ним кровный контракт, согласно которому после его смерти тот должен был принять вид горы и оберегать души погибших героев, сокровища, родовой храм и зал предков Духовной школы Жуфэн.

Сколько он себя помнил, Наньгун Сы каждый год в день зимнего солнцестояния поднимался на эту гору вместе с отцом, чтобы