Бедные-несчастные

— Теперь я вас вспомнила: Париж, отель «Notre-Dame», Темничные апартаменты. Вы человек в маске — месье Заголизад.
Потом между взрывами хохота она громко выкрикивала:
— Генерал сэр Обри ле Диш Заголизад, кавалер креста Виктории, вот умора-то! В бордель публика ходит и так все больше скорострельная, но вы самый шустряк из всех были! Что вы девчонок вытворять заставляли, чтобы не кончить в первые полминуты, — Господи, это же, ха-ха-ха-ха, это же курам на смех! Но они вас любили, надо сказать. Генерал Заголизад платил щедро и вреда не делал — даже гонорейкой никого не наградил. Самое у вас дерьмовое — помимо того, что вы уйму народа положили и слугами помыкаете, — то, что Приккет называет «чи-чи-чистотой вашей су-супружеской постели». Fuck off! Проваливай, несчастный мерзкий чудной дурной старый мудила, ха-ха-ха-ха! Проваливай!

И как отрадно, Свечка, когда есть человек, которого вовсе и не нужно благодарить, с которым мы милуемся каждую ночь, с которым приятно поговорить утром и вечером и который днем оставляет меня наедине с моей работой.

— Несчастный вы старый, дурной генерал, — промолвила Белла скорбным тоном, — и вы всерьез считали вашу жену сумасшедшей из-за того, что она хотела греться с вами больше, чем час в неделю, при том что вы обнимали другую девушку по четыре часа?
— Я никогда не обнимал Долли Перкинс, — процедил генерал сквозь зубы. — Бога ради, расскажите ей, что такое МУЖЧИНА, Приккет. Тут ей неоткуда было это узнать.
— Вероятно, сэр Обри хо-хо-хочет, чтобы я сказал, — заговорил врач неуверенно, — что сильные мужчины, которые возглавляют и защищают б-б-британский народ, должны по-поддерживать свою силу, ублажая животную сторону своей натуры и ра-ра-развлекаясь с девками, но в то же время хранить чи-чи-стоту своей су-су-супружеской постели и святость жилища, где зарождается жизнь их сынов и дочерей. И вот почему с бе-бе-бе-бе-бе-бе бе-бе-бе, — генеральский врач вынул носовой платок и промокнул лицо, — вот почему с бедной Долли пришлось обойтись таким жу-жу-жутким образом.

подумай, что ты будешь иметь, когда вернешься домой, Виктория! — воскликнул старый мистер Хаттерсли, придя в сильное возбуждение. — Сэр Обри уже, считай, на три четверти покойник и протянет от силы года четыре. Но за это время он хоть одного-то сына тебе сварганит, а там, пока парень не вырастет, живи себе как душа пожелает — хоть в лондонском доме, хоть в лоумширском поместье, хоть в другом поместье в Ирландии! Только подумай об этой роскоши, Викки, и вся она — тебе и мне. Да, и мне тоже! Дедушке баронета! Ведь всем этим ты мне обязана, Викки, кто же тебе жизнь-то дал? Так что уж будь послушным осликом. Впереди мешок с морковкой — почет и богатство, а сзади вот-вот кованый сапог ударит — сумасшедший дом.

— Ни одна нормальная, здоровая женщина, ни одна порядочная, уравновешенная женщина не желает и не ждет наслаждения от полового акта, она видит в нем только долг. Уже античные философы понимали, что мужчина — энергичный сеятель, а добропорядочная женщина — мирное поле. В трактате «De rerum natura» Лукреций говорит, что только развратные женщины двигают бедрами.
— Это убеждение противоречит природе и большей части человеческого опыта, — возразил Бакстер.
— Большей части человеческого опыта? Конечно, еще бы! — вскричал Приккет. — Я говорю только об утонченных женщинах, респектабельных женщинах, а не о грубой массе.
— Подобные диковинные представления, — обратился Бакстер к Белле, — впервые были письменно изложены афинскими гомосексуалистами, которые считали, что единственное предназначение женщины — рожать мужчин. Потом их подхватили христианские попы-безбрачники, видевшие в половом наслаждении корень всякого греха, а в женщине — его орудие. Не понимаю, почему эта идея так популярна ныне в Британии. Может быть, выросшие в числе и размерах школы-интернаты для мальчиков породили целый класс людей, незнакомых с реальностями женской натуры.

Так что ваша последняя надежда — ПАЦИФИСТЫ, или МИРНЫЕ АНАРХИСТЫ. Они говорят, что усовершенствовать мир можно, лишь совершенствуя самих себя и действуя на других личным примером. Это означает — ни с кем не враждовать, раздавать деньги и жить либо добровольными пожертвованиями, либо трудом своих рук. Этим путем шли Будда, Иисус и Святой Франциск, а в нашем столетии — князь Кропоткин, граф Лев Толстой и американский писатель, фермер и холостяк Торо. Это движение привлекает множество безвредных аристократов и писателей. Они раздражают правительства своим отказом платить налоги, считая взимание их безнравственным, и тут они правы, потому что налоги главным образом идут на армию и вооружение. Впрочем, полицейские забирают в тюрьмы и секут только рядовых пацифистов.

И вот КОММУНИСТЫ набирают в свою партию людей из всех классов общества — людей, которые будут терпеливо работать и дожидаться дня, когда в стране случится серьезная финансовая неприятность; тогда они совершат переворот и станут правительством — на короткое время. Мы, говорят коммунисты, останемся у власти лишь до тех пор, пока каждый не получит все необходимое и не будет в состоянии его сохранить; после этого они обещают распустить свою партию, потому что ни они, ни иное правительство уже не будут нужны.
— Ура! — возликовала я.
— Да, ура. Но другие преобразователи мира утверждают, что группы, которые приходят к власти через насилие, всегда стремятся увековечить свою власть путем того же насилия и становятся новой тиранией.

Да, я предвижу, Белл, что, несмотря на мои наставления, вы захотите стать легкомысленной оптимисткой современного толка, из тех, кто стремится уничтожить богатство и нищету, разделив все поровну.

В чем Британия нуждалась — и что получила! — это солдатские казармы возле каждого промышленного города, сильная полиция, громадные новые тюрьмы; а также приюты для бедняков, где детей отделяют от родителей, а жен от мужей, — места, сознательно сделанные столь жуткими, что всякий, кто сохранил хоть каплю уважения к себе, лучше потратит последние пенсы на дешевый джин и замерзнет в канаве, чем пойдет в приют.

легкомысленные оптимисты — люди, способные на умственный трюк, позволяющий им не испытывать неудобств при виде голода и несчастий.