Anna Fishman

— Я ненавижу тебя.

— Знаю. Я тебя тоже.

Северус не мог не улыбаться краем губ, когда вспоминал эти маленькие ручки, обнимавшие его шею, этот звонкий смех, искреннюю улыбку и, конечно, глаза. Её глаза. Но теперь зельевар любил эти глаза не потому, что такие же были у Лили, но и потому, что они были у Гарри, потому что они были у мальчика, который стал ему сыном.

— Знаешь, — Гарри повернулся в дверях, — может, ты и не разрешаешь мне звать тебя папой, но именно ты мой отец

У кого тело лучше, —

У кого тело лучше, —

— Да так, просто Ники все время щебетал о том, как бы трахнуть меня, на немецком, не зная, что я тоже прекрасно владею этим языком, — пожал плечами Натаниэль

Так я тебе расскажу! — и его прорвало. Этот дурацкий стакан с водой, страх, который он почувствовал, не понимая, что происходит, сломал все установки и блоки, и правда засочилась из всех углов. — Он был для меня и Жана таким же щитом, каким для тебя является Эндрю, только в разы дольше и крепче. Он защищал нас от всего, от чего мог. Почему на наших телах так мало шрамов? Потому что они все на Нате! Знаешь, что было, когда Тетсуи замахивался на нас? Нат накрывал нас собственным телом, — Аарон тряхнул головой, даже не в силах представить подобное. — Этот мелкий засранец, который мне в пупок дышит, да, ты не ослышался! Нат не спал по несколько суток, когда считал, что нам угрожает опасность, Нат менялся со мной комнатой, зная, что Рико будет в ярости, но куда больше значения для него имело то, что я буду спать свои жалкие три часа, а не корчиться от боли и терять кровь. Он забивал на всех и всё, на себя, лишь бы мы с Жаном чувствовали себя настолько хорошо, насколько это возможно. Он ломался на наших глазах. Снова и снова, собирая себя по кусочкам. Ради чего? Ради, блять, нас! А теперь, спустя столько лет… — Кевин хрипло рассмеялся. — Я не знаю, какую сделку он заключил, я не знаю, как он выкупил нас. И не хочу думать. Потому что я боюсь даже представить, какой была наша цена, прекрасно зная, что этот идиот согласился бы на всё. Но есть одна малюсенькая проблема. Я не уверен, что внутри моего брата осталось еще хоть что-то живое и настоящее, что там осталось хоть что-то от того мальчика, с которым я познакомился, когда мне было одиннадцать, от того мальчика, что рассказывал мне о созвездиях, которые видел с крыши своего дома, от мальчика, умевшего мечтать и надеяться. Как думаешь, сколько еще Эндрю, блять, продержится, защищая тебя, когда ты только и делаешь, что вставляешь пальцы в розетку?! — Кевин навис над Аароном, который все еще пораженно сидел на его кровати, стараясь слышать сквозь звон в ушах. — Он человек, Аарон! Он лишь человек, пусть и очень сильный.

Почему на наших телах так мало шрамов? Потому что они все на Нате!

. — Я молюсь каждый день. На коленях. Ожидая, когда мой бог обратит на меня свой взор и вобьёт в меня истинную любовь к ближним моим.

Кевин пил кофе, в котором от кофе осталось только одно название, а процент виски стремительно приближался к ста