Александр Поуп

Индейцу ангельских не надо крыл,
Остаться хочет он таким, как был,
Но верит, что возьмет на небеса
Он своего охотничьего пса

человек не может быть другим;

Он большего бы просто не постиг:

Наш космос — точка, наше время — миг

Что человек не должен считаться несовершенным, но существом, сообразным своему месту и положению в творении, согласно общему порядку вещей в соответствии с целями и отношениями, ему неизвестными

Неведенье — не лучший ли покров?
На пастбище как превозмог бы дрожь
Ягненок, зная, что такое нож?
Но прыгает ягненок на лугу
И лижет руку злейшему врагу

Когда бы ведал конь, зачем узда
Им помыкает всюду и всегда,
А бык уразумел бы, почему
Он, бывший бог, подвержен днесь ярму,
Тогда бы человек, пожалуй, мог
Постигнуть свой непостижимый рок,
А также догадаться, отчего
Он раб и в то же время божество

Вознамерившись написать несколько произведений, посвященных человеческой жизни и нравам, дабы, по выражению милорда Бэкона, "добраться до подоплеки людей и дел их", я счел более целесообразным начать с рассмотрения человека вообще, его природы и его состояния, поскольку для того, чтобы проверить любой нравственный долг, подкрепить любой нравственный принцип, исследовать совершенство или несовершенство любого существа, необходимо сперва постигнуть, в какие обстоятельства и условия оно ввергнуто, а также каковы истинная цель и назначение его бытия.

Наука о человеческой природе, подобно другим наукам, сводится к немногим отчетливым положениям: количество несомненных истин в нашем мире невелико.

я могу польстить себя мыслью о некотором достоинстве моего Опыта, оно в том, что Опыт не впадает в крайности доктрин, якобы противоположных, обходит термины, слишком невразумительные, и вырабатывает умеренную без несообразности, краткую без недомолвок систему этики.

Я мог бы сделать это в прозе, но предпочел стих и даже рифму по двум причинам. Первая из них очевидна: принципы, максимы или заповеди в стихах и более поражают читателя сначала, и легче запоминаются потом; другая причина покажется странной, но она тоже истинная; я убедился, что, выражаясь таким образом, достигаю большей краткости, чем в прозе, а нет никакого сомнения: сила, как и изящество доводов и предписаний, во многом зависит от их сжатости.

нстинкт и разум! Как тонка стена
Меж ними, но она всегда прочна.
И память с помышленьем заодно,
Но чувство с разумом разлучено.
Как будто бы союз