Молли Янг

Другая категория человечества, которую постоянно считают отталкивающей, — это женщины; приведу только одну из миллионов иллюстраций. По словам историка моды Энн Холландер, одна из причин, по которой в Западной Европе на протяжении столетий в моде преобладали длинные юбки, заключалась в том, что нужно было скрыть нижнюю часть тела и, соответственно, половые органы. Русалка — это не просто фольклорная фигура, а выражение, как утверждает Холландер, ужасающего отвращения к женской анатомии телесного низа — чудовищного и влажного, как у русалки.
Но обряды очищения б

Наша способность противостоять «безопасным» угрозам дает приятное ощущение превосходства. Это метаопыт: когда вы глотаете жгучий перец или включаете «Экзорциста», получаете и острые впечатления, и удовольствие, потому что вы испытываете удовольствие от того, что ваши действия вроде бы обещали плохое, а вы получили от них нечто хорошее — развлечение или веселье, — и все это лишь простым усилием воли.

Предвзятость единиц» — это исследовательская установка, которую Розин и его коллеги придумали еще в 2006 году. Суть ее вот в чем: мы склонны предполагать, будто данная нам единица некоторого объекта является правильным и оптимальным количеством для потребления — то есть априори считаем, что порция, которую нам предлагают, нормального объема.

Если копнуть глубже, под любым правилом этикета обнаружится один и тот же мотив: избежать отвращения.

Кроме того, он полагал, что отвращение — это не просто неприятный запах; это внутренний страх быть испачканным запахом.

«Предвзятость единиц» — это исследовательская установка, которую Розин и его коллеги придумали еще в 2006 году. Суть ее вот в чем: мы склонны предполагать, будто данная нам единица некоторого объекта является правильным и оптимальным количеством для потребления — то есть априори считаем, что порция, которую нам предлагают, нормального объема. Вот почему ведра попкорна в кинотеатрах и огромные шоколадные батончики коварны, и, возможно, это одна из причин, по которой французы — с их традиционно небольшими порциями — остаются худыми.

Лучше всего — золотая середина: подходить к еде со здоровой смесью неофобии (боязни нового) и неофилии (любви к новому).

В конце концов, мы регистрируем отвращение в виде тошноты или рвоты: тошнота является сигналом для организма прекратить есть, а рвота — наш способ нажать кнопку «отменить» для только что съеденного.

Розин также разработал то, что он назвал теорией «животного напоминания»: согласно ей отвращение — это способ усиленно игнорировать многочисленные свидетельства того, что люди на самом деле млекопитающие; они едят, испражняются, истекают кровью, совокупляются и умирают точно так же, как и любое другое млекопитающее. Человеческие правила гигиены запрещают играть с собственными фекалиями, как это делают собаки. Сексуальные законы запрещают сношения с кровной родней (а вот у кошек это распространено), совокупление с мертвыми (встречается у змей), поедание потомства (кролики, собаки). Соблюдение этих правил чистоты во многом приглушает осознание того, что наше тело — лишь мясо. Одна из самых интригующих теорий Розина состоит в том, что отвращение действует как напоминание о нашей смертности. Каждое столкновение с гнилым мясом — это напоминание о том, что все мы в свой срок тоже превратимся в гнилое мясо.

Все, что кажется нам безвредным, пока прикреплено к телу или уютно устроено внутри — сопли, слюна, моча, — мгновенно превращается в отвратительную грязь, едва покидает пределы тела.