Жан-Мишель Кинодо

Фрейд рассматривает тревогу как состояние психической беспомощности Эго при столкновении с угрозой опасности, возвращающей состояние психической и биологической беспомощности, переживаемой младенцем в отсутствии матери, существа любимого и в высшей степени желанного. Таким образом, у Фрейда страх сепарации является прототипом тревоги.

для меня пока всего лишь маленький мальчик, точно такой же, как сто тысяч других мальчиков. И ты мне не нужен. Я для тебя всего только лисица, точно такая же, как сто тысяч других лисиц. Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете.
– Я начинаю понимать, – сказал Маленький Принц. – Есть одна роза. наверно, она меня приручила…»[1]
Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький Принц».

Это объясняет, почему многие анализанды реагируют на сепарации стремлением к конкретным замещающим отношениям с объектами, в которые они проецируют часть своего Эго или своих внутренних объектов и с которыми идентифицируются. Эти проекции направлены либо на внешние объекты (отыгрывание вовне, агирование), либо на внутренние объекты или части тела, воспринимаемые как объекты (депрессия, ипохондрия или соматизации). Любые различия между Эго и объектом ощущаются в пределах этих трансферентных проекций и интроекций, которые мы относим к производным первичного нарциссизма. Поломка символических связей или утрата слияния, как мы увидим далее, переживаются тогда с тревогой, как полная потеря, так как субъект не может представить никакой другой формы отношений, кроме конкретного обладания объектом. «Все равно я не собираюсь отказаться от чего-то реально существующего ради тени», – сказал мне анализанд, переполненный тревогой, воспринимая, как неизбежное, необходимость позволить объекту уйти.

невозможно действительно сепарироваться от объекта без чрезмерной тревоги, пока субъект не встретится с этим объектом

Предполагается, что в аналитической ситуации анализанд регрессирует к уровню тех инфантильных стадий развития, на которых он оставался фиксированным, поэтому может возобновить естественный процесс развития.

описал тревогу как проявление страха сепарации или потери объекта;

Фрейд отмечал, что, в отличие от нормальной скорби, которая переживается преимущественно на сознательном уровне, патологическая скорбь развивается бессознательно.

Интуитивная догадка Фрейда действительно является проявлением его гения: когда депрессивный человек говорит «я ненавижу себя», на самом деле он говорит «я ненавижу тебя»

Фрейд навсегда оставил свое прежнее объяснение и отныне рассматривал двойное происхождение тревоги: «первое – как прямое следствие травматического воздействия, и второе – как пугающий сигнал о возможном повторении такого травматического воздействия» (Freud, 1933а, p. 95)

У одиночества два лика: оно может быть очень плохим советчиком, но, если его приручить, может стать бесценным другом. Можно ли приручить одиночество? Возможно ли превратить его в реальный способ общения с самим собой и с другими?