Владимир Лукьянчук

жизнь тут – это одно-единственное движение, которое для другого означает – смерть.

Павшие в штыковой атаке не похожи на те картонные силуэты людей, которые, покачавшись, падают наземь: это нетранспортируемые раненые, которым уготована долгая агония и мучительная смерть;

Это, подумалось мне, и есть родина. И она отнюдь не отвлеченное понятие: это неопределенная, лас­кающая взор ширь и некий чувственный импульс, поступающий от нее в сердце. Ее можно любить любовью дитяти, неотделимого от матери; это и есть мать-земля в ее растительном зеленом наряде.
Но нет в ней ничего такого, ради чего стоило бы за нее умирать.