Юлия Латынина

secco.
При «сухом обмене» операция кредитования замаскировывалась как операция по обмену валюты, а сама процедура состояла в том, что, к примеру, флорентийский банк, выдавая заемщику флорины, обязывал вернуть эти флорины по тому курсу, который будет через десять дней у флорина в городе Венеции. Курс флорина относительно венецианского дуката, понятное дело, все время колебался, но, как правило, в Венеции он был в целом выше, чем в самой Флоренции. Таким образом, законы статистики обеспечивали заимодавцу прибыль, а колебания курса избавляли его от обвинений в ростовщичестве. Он всегда мог сказать, что ссудил определенную сумму в венецианских дукатах и получил назад ту же сумму в дукатах, а что дукат в первый и второй раз стоил по-разному, так что с этого?

Принцип у Извольского был совершенно четкий – если сделку можно сделать в обход каких-то бюрократических органов, то ее надо делать в обход бюрократических органов. Меньше нервов и меньше информации утекает через дырявое сито ГАК.

– Когда ставишь спектакль, не надо экономить на декорациях

Ничего хорошего из его помазания не вышло. Иеровоам тоже изменил Господу — и еще как! Побоявшись, что евреи из его владений будут ходить на поклонение в Иерусалим, он сделал двух золотых тельцов, и одного поставил в Дане, на самой северной границе Израиля, а другого в Вефиле, на самом юге.

«И посоветовавшись царь сделал двух золотых тельцов и сказал народу: не нужно вам ходить в Иерусалим; вот боги твои, Израиль, которые вывели тебя из земли Египетской» (3 Цар. 12:28).

Этот поступок Иеровоама вызвал гнев Господа. В тот самый момент, когда Иеровоам в Вефиле стоял у жертвенника и готовился совершить курение, он был проклят еще одним пророком. Иеровоам приказал схватить пророка, но рука его тут же отсохла. Пророк же «произнес к жертвеннику слово Господне и сказал: жертвенник, жертвенник! так говорит Господь: вот, родится сын дому Давидову, имя ему Иосия, и принесет на тебе в жертву священников высот, совершающих на тебе курение, и человеческие кости сожжет на тебе» (3 Цар. 13:2).

Но если приглядеться, то мы разглядим в этом высказывании всё то же знаменитое «кесарю — кесарево». Денарии с изображением кесаря — это плата блудницы и цена мальчика для любви, они пришли из мерзости и должны вернуться в мерзость. Вносить их в храм нельзя. Если перевести смысл сказанного Иисусом на русский матерный, то получится примерно так: «лучшее употребление деньгам римских п@расов — построить на них нужник для саддукейских бл@й».

Как мы уже говорили, прельщение было юридическим термином, обозначавшим попытку отвратить Израиль от монотеизма, и самым страшным преступлением с точки зрения Торы. Пророка, который пытается это сделать, надлежит предать херему, то есть повесить на дереве и побить камнями

Фарисеи нашли другой выход: они заклеймили повстанцев как миним, т. е. еретиков. В Талмуде под миним чаще всего разумеются иудействующие христиане, но точнее всего было бы определить миним как сторонников ереси Двух Властей в Небе, то есть еретиков, полагавших, что в еврейском св. Писании наличествует два бога

Иисус Назорей… занимался колдовством и совращал и прельщал Израиль

Варавва — это не имя, а прозвище. Варавва — это бар-Авва, «Сын Отца».

Как же звали человека по имени Сын Отца, который поднял восстание в Иерусалиме в тот момент, когда там проповедовал мирный Сын Бога?

Некоторые древнейшие списки содержат имя Вараввы. Его звали Иисус

Закона, который запрещал Синедриону выносить смертные приговоры вообще, не было. Но закон, который запрещал Синедриону казнить Иисуса именно накануне Пасхи — был.

Дело в том, что по иудейскому закону смертный приговор за преступления, влекущие за собой смертную казнь, должен был выноситься только на следующий день после самого суда. В связи с этим было запрещено слушать подобные дела накануне Пасхи. «Дела, влекущие за собой смертную казнь, не должны быть начаты накануне Шабата или праздника» — гласит трактат Санхедрин[361].

Иначе говоря, самая вероятная причина, по которой Синедрион принял решение передать Иисуса Пилату, заключалась в том, что Синедрион не осмелился ждать.

И это снова подчеркивает экстраординарный характер происходящих событий. Иисус не был обыкновенный преступник, которого можно было судить установленным по закону порядком несколько дней. Он был лидер только что провалившегося мятежа, и никто в Синедрионе, ни Анания, ни Каиафа, не мог сказать, насколько сильны повстанцы и, более того, — сколько членов Синедриона втайне сочувствуют Иисусу.