Василий Каменский

Церковь за оградой осторожно привстала на цыпочки,
А двухэтажный флигель присел за небоскреб впопыхах,
Я весь трамваями и автомобилями выпачкан,
Где-где дождеет на всех парах.

Крутень винопьющих за отгородкой стекольной,
Сквозь витрину укусит мой вскрик ваши уши,
Вы заторопите шаги, затрясетесь походкой алкогольной,
Как свежегальванизированная лягушка.

А у прохожих автомобильное выражение. Донельзя
Обваливается штукатурка с души моей,
И взметнулся моего голоса испуганный шмель
задевая за провода сердец все сильней и гудей.

Заводской трубой вычернившееся небо пробило,
Засеменили вело еженочный волторнопассаж
И луна ошалелая, раскалённая добела,
Взвизгнула, пробегая беззвёздный вираж.

Бухнули двери бестолковых часов,
Бодая пространство, разорвали рты.
На сердце железнул навечный засов
И вошли Вы, как будто Вы были ты.

Все тускало, звукало, звякало, ляскало,
Я в кори сплетен, сплетен со всем,
Что посторение, что юнело и тряскало,
Знаете: постаревшая весна высохла совсем?!

Пусть же шаркают по снегу моторы. Некстати
лезет взглядом из язв застекленных за парою муж,
А я всем пропою о моей пьяной матери,
Пляшущей без платья среди забагровевших луж.

Преемственность преемственностью, но неужели всякий танец начинается от печки российского символизма?

Заводской трубой вычернившееся небо пробило,
Засеменили вело еженочный волторнопассаж
И луна ошалелая, раскалённая добела,
Взвизгнула, пробегая беззвёздный вираж.

Бухнули двери бестолковых часов,
Бодая пространство, разорвали рты.
На сердце железнул навечный засов
И вошли Вы, как будто Вы были ты.

Радиотелеграфный столб гудящий,
Встолбленный на материке,
Опасный – динамитный ящик,
Пятипудовка – в пятерике.

И он же – девушка расстроенная
Пред объясненьем с женихом,
И нервноколкая, и гибкостройная,
Воспетая в любви стихом.

Или капризный вдруг ребенок,
Сын современности – сверхневрастеник,
И жрущий – ржущий жеребенок,
Когда в кармане много денег.

И он – Поэт, и Принц, и Нищий,
Колумб, Острило, и Апаш,
Кто в Бунте Духа смысла ищет –
Владимир Маяковский наш.

Ему бы впрягать
Табун дней в колесницу
И гнать эти дни
На великий пролом,
Туда, где раздолье
Победами спится,
Где воля его
Взмывает орлом.

Драться – так драться!
Оратор таковский,
Здоровенный
Кулак подымая,
Тигром рявкал:
– Я – Маяковский,
«Люблю грозу
В начале мая».–
Так и пошло
По весенним лужкам
Бродить
Половодье, бушуя.

Юность бурлила,
Юность взывала,
Юность швыряла
Его по углам.
Он в ожиданье
Девятого вала
Рвался низвергнуть
Воинственный хлам.
В годы войны,
Когда жизнь онемела,
Когда кровью безумства
Пропахло кругом,
Поэт объявил себя
Честно и смело
Этой войны
Беспредельным врагом.

Такие приходят
Однажды в эпоху
И, засучив рукава,
Начинают свой труд:
Могучего творчества
Каждую кроху
Глыба за глыбой
На здание прут.
Прут и прут,
Пока не вольются
В здание цели
Торжественным разом.
Строят упорно
Они революцию,
Культуру, мысль –
Коллективный разум.
Такие приходят
Под звон перезвонца

Усталых сердец,
Чтобы бодрость поднять.
Такие приходят
С глазищами солнца
Для света энергии,
Для вечного дня.
Таким и пришел
Маяковский Владимир
С фабрикой слов
И давай наседать,
Чтобы мы, как в поэмах,
Цвели молодыми
И молодыми остались бы
Жить навсегда.

– Верзила! –
Вот что от криков
Слышал поэт.
Но его мощь
Эту погань разила
Поэмами-глыбами,
Грудью в ответ.
В каждой строке его.
Кровью омытой,
Билось великое
Сердце борьбой
За новую жизнь.