Эндрю Шон Грир

Всегда ли любовь образуется, как жемчуг, вокруг этих отвердевших кусочков жизни?

Каково живется мужчинам? Даже сейчас я не могу сказать. Они должны держать на плечах мир и не показывать усталости. Непрестанно притворяться: сильным, мудрым, добрым, верным. Но никто на самом деле не силен, не мудр, не добр и не верен. Получается, что каждый притворяется таковым, как может.

Любовь… Даже неразделенная, она всегда живет в будущем.
Марсель Пруст

Каждый из нас – чья-то любовь всей жизни

одну вещь совершенно точно делать нельзя. Совершенно точно нельзя девять лет встречаться с человеком, думая, что у вас все несерьезно, а потом, когда он тебя покинет, исчезнуть с радаров и отмокать в одиночестве в ванне, гадая, что же теперь делать.

Назо­вите хоть один день, хоть один час, когда Артуру Лишь не было страшно. Заказать коктейль, вызвать такси, провести урок, написать книгу. Он боится всего этого и почти всего остального. Но странное дело: когда всё одинаково страшно, одно не труднее другого. Кругосветное путешествие не труднее покупки жвачки.

Под конец Артур Лишь сидит в своем кресле и тихонько всхлипывает — во всяком случае, ему кажется, что тихонько, но когда зажигают свет, соседка поворачивается к нему и говорит: «Милый, не знаю, что у тебя в жизни произошло, но я очень, очень тебе сочувствую», а потом заключает в объятия с ароматом сирени. «Ничего у меня не произошло, — хочет ответить он. — Ничего у меня не произошло. Я просто гомосексуал на бродвейском шоу»

Когда Лишь спрашивает о розовых кустах на виноградниках, Луиза объясняет, что розы предостерегают о надвигающихся болезнях.
— Роза гибнет первой, — говорит она, подняв палец. — Как птица… Как там у вас говорят?
— Канарейка в шахте.
— Sì. Esatto [45].
— Или как поэт в латиноамериканской стране, — проводит параллель Лишь. — Новый режим всегда убивает их первыми.

Веря, что писатели читают чужие творения, дабы заимствовать оттуда лучшие куски, свой курс он назвал «Читай как вампир, пиши как Франкенштейн»

Детские походы с отцом, в основном по полям сражений Гражданской войны. Артур часто вспоминает, как искал в траве патроны, а нашел — о, чудо из чудес! — наконечник стрелы (вероятно, подброшенный отцовской рукой). Вспоминает игры в ножички, когда ему, маленькому и неуклюжему, давали складной нож, и он трусливо бросал его, точно ядовитую змею, а один раз даже умуд­рился вонзить в настоящую змею (раздавленного ужа). Вспоминает картошку в фольге. Страшилки про золотую руку [78] у костра. В отблесках пламени — отцовское ликование. До чего дороги эти воспоминания! (Годы спустя он обнаружит в отцовской библиотеке книгу «Растим натурала», где синей ручкой будут выделены советы отцам по воспитанию сыновей-хлюпиков: походы по полям сражений, ножички, страшилки у костра — но даже это открытие не разрушит герметичного счастья его детства.)