Теодор Драйзер

Юджин все больше убеждался в том, что судьбы мира находятся в руках людей, чье счастье состоит в труде

И вдруг голос у него в ушах:
"Но ведь это... это... Не об этом ли ты думал, не этого ли желал все время в своем безвыходном положении? Вот оно! Вопреки твоим страхам, твоей трусости, это свершилось. Несчастный случай, твой нечаянный, ненамеренный удар избавляет тебя от усилия, которое ты жаждал и все же не осмелился сделать. Неужели же теперь - хотя в этом вовсе нет надобности, ведь это просто несчастный случай - ты придешь ей на помощь и, значит, снова погрузишься в мучительную безысходность, которая так терзала тебя и от которой ты теперь избавлен? Ты можешь спасти ее. Но можешь и не спасти! Смотри, как она бьется. Она оглушена ударом. Она не в состоянии спастись сама, а если ты приблизишься к ней теперь, она в своем безумном ужасе потопит и тебя. Но ведь ты хочешь жить! А если она останется жива, твоя жизнь утратит всякий смысл. Останься спокойным только на мгновение, на несколько секунд! Жди, жди, не обращай внимания на этот жалобный призыв. И тогда... тогда... Ну вот, смотри. Все кончено. Она утонула. Ты никогда, никогда больше не увидишь ее живой, никогда. А вон твоя шляпа на воде, как ты хотел. А на лодке ее вуаль, зацепившаяся за уключину. Оставь их. Разве это не доказательство, что тут произошел несчастный случай?"

Клайду очень понравилась их грубоватая веселость, и его быстро очаровала одна из них - Гортензия Бригс, хорошенькая и крайне самоуверенная брюнетка

И зачем только отец твердит повсюду свое «хвала господу»! Другие так не делают.
В нем, как и в дразнивших его мальчишках, говорило извечное людское стремление к полному сходству, к стандарту.

Смущение и неловкость видны были на этом лице, когда мальчик поднимал голову; нетрудно было понять, что бесполезно и бессердечно принуждать существо с еще не установившимся характером, неспособное постичь психологический и религиозный смысл всего этого, к участию в подобных публичных выступлениях, более подходящих для людей зрелых и вдумчивых.
И все же ему приходилось подчиняться.

старшая дочь Эстер

Клайд, старший мальчик

Гилберта Грифитса, единственного сына в семье ликургских Грифитсов, – лиц

«Мои желания прежде всего» – было девизом Каупервуда, но, чтобы жить согласно этому девизу, необходимо было преодолевать предрассудки других и уметь противостоять им.

Самой примечательной чертой рода человеческого было, по его мнению, то, что одни и те же люди, смотря по времени и обстоятельствам, могли быть чем угодно и ничем. В