Франческо Пикколо

Оставлять свет в кухне или в прихожей, чтобы воры думали, что ты дома (хотя воры давно должны были понять, что люди, уходя вечером из дома, оставляют свет зажженным, да и вообще, какой дурак поверит, что вся семья целый вечер сидит в прихожей?).

В попытке развязать запутанный узел колотить им по чему придется. Удивляться, что это ничего не дает.

В доме, где никогда до этого не был, закрыться на ключ в ванной и любопытствовать, какой парфюмерией и косметикой пользуются хозяева

Одним словом, идальго наш с головой ушел в чтение, и сидел он над книгами с утра до ночи и с ночи до утра; и вот оттого, что он мало спал и много читал, мозг у него стал иссыхать, так что в конце концов он и вовсе потерял рассудок. Воображение его было поглощено всем тем, о чем он читал в книгах: чародейством, распрями, битвами, вызовами на поединок, ранениями, объяснениями в любви, любовными похождениями, сердечными муками и разной невероятной чепухой, и до того прочно засела у него в голове мысль, будто все это нагромождение вздорных небылиц — истинная правда, что для него в целом мире не было уже ничего более достоверного

Болезненная память на прочитанные книги: я помню, где их читал, чем занимался в ту пору, когда их читал, с кем о них говорил. Я снимаю книгу с полки — и иной раз достаточно обложки или запомнившихся слов, чтобы передо мной встали иные дни, возвращая тогдашние, всегда или почти всегда отчетливые переживания.

Помню, как недели через две, после того как прочитал «Ночь нежна» Фицджеральда, я приехал в Париж и, выходя с вокзала, увидел щит с надписью огромными буквами: «Tendre est la nuit» — рекламу пуховых одеял. Помню, что «Праздник, который всегда с тобой» я прочел не где-нибудь, а именно в Париже. Помню невысокую каменную ограду, лежа на которой читал «Тропик Рака», уверенный, что никогда не прочту более важной книги. Всего Пруста я прочитал, сидя за письменным столом, как будто готовился к экзамену, и при этом с таким нажимом подчеркивал отдельные места, что прустовские тома в моей библиотеке навсегда распухли от подчеркиваний. Первыми двумя книгами, прочитанными в моем первом римском доме, были «Пена дней» и «Степь». А «Декамерона» в изящном издании я читал урывками в Неаполе, на рабочем месте

Все люди, даже самые некрасивые, когда узнаёшь их ближе, становятся красивее.

каждый должен спать на своей стороне постели. Что можно сколько угодно обниматься до этого или проснувшись утром, но сон – другое дело, тут каждый сам по себе. Постель делится так же строго пополам, как в школе мы делили невидимой чертой парту с соседом.

Фраза, с которой я начинал школьное сочинение на любую тему: “Историческая, экономическая, философская, научная, политическая и социальная проблема двадцатого века…”
И получалось, что пять или шесть строчек у меня уже есть.

Эсэмэски после одиннадцати вечера, которые спрашивают “где ты?”, которые говорят много больше того, что говорят.