Уильям Блейк

черен я — одна душа бела.

О, что ответят короли,

Представ на Страшный суд,

За души тех, что из земли

О мести вопиют!

Pipe a song about a Lamb:
So I piped with merry chear,
Piper pipe that song again —
So I piped, he wept to hear.

Sing thy songs of happy chear,
So I sung the same again
While he wept with joy to hear.

Джок из Хэзелдина
Перевод В. Топорова

звезды не вечны, и света лучи
Исчезнут в хаосе, утонут в ночи,
Обрушатся замки, разверзнется твердь,
Но дух твой, о Эрин[378], сильнее, чем смерть.
Смотрите! Руины вокруг, пепелища,
В земле похоронены предков жилища,
Враги попирают отечества прах,
А наши герои недвижны в полях.
Погибла мелодия арфы певучей,
Мертвы переливы родимых созвучий;
Взамен им проснулись аккорды войны,
Мертвящие кличи да копья слышны.
О, где вы, герои? В предсмертном порыве
Припали ли вы к окровавленной ниве,
Иль в призрачной скачке вас гонят ветра
И стонут и молят: «К отмщенью! Пора!»
Октябрь 1809

Нам черные даны лицо и тело, Но это только временный покров. Когда нужды не будет нам в защите, Покров спадет - услышим в небесах: "О чада, к Моему шатру придите И агнцами блаженствуйте в лучах!" Так мама объясняла мне основы И так скажу я брату своему, Когда он снимет белые покровы И черные покровы я сниму.
И мальчику английскому вожатым Я буду на дороге в небеса И там как равный встану рядом с братом, Его златые гладя волоса.

Затих и уснул он, приткнувшись к стене, И ночью привиделись Тому во сне Гробы на поляне - и их миллион, А в них трубочисты - такие, как он.
Но Ангел явился в сиянии крыл И лучиком света гробы отворил. И к речке помчалась ватага детей, Чтоб сажу в воде оттереть поскорей.
Мешки побросав и резвясь на ветру, Затеяли в облаке белом, игру. Сказал Тому Ангел: "Будь чистым душой! И Бог, как отец, встанет рядом с тобой".
Со всеми во тьме пробудился наш Том, Со всеми за щетку с тяжелым мешком И утром промозглым согрет трубочист: Трудящийся честно пред Господом чист.

THE TYGER
Tyger Tyger, burning bright, In the forests of the night; What immortal hand or eye, Could frame thy fearful symmetry?
In what distant deeps or skies, Burnt the fire of thine eyes? On what wings dare he aspire? What the hand, dare sieze the fire?
And what shoulder, what art, Could twist the sinews of thy heart? And when thy heart began to beat, What dread hand? what dread feet?
What the hammer? what the chain, In what furnace was thy brain? What the anvil? what dread grasp, Dare its deadly terrors clasp?
When the stars threw down their spears And water'd heaven with their tears: Did he smile his work to see? Did he who made the Lamb make thee?
Tyger Tyger burning bright, In the forests of the night: What immortal hand or eye, Dare frame thy fearful symmetry?

САД ЛЮБВИ
Я однажды пошел в Сад Любви Я глядел и не верил глазам: На лугу, где играл столько раз, Посредине поставили Храм.
Были двери его на замке Прочитал я над ними: "Не смей!" И тогда заглянул в Сад Любви Посмотреть на цветы юных дней.
Но увидел могилы кругом И надгробия вместо цветов И священники с пеньем моим наслажденьям Из вервий терновых крепили оковы.