Дэнни Грейдон

силачом по имени Зигмунд Брайтбарт, который в 1920‐х годах выступал в их родных городах, а в 1923 году был объявлен «сверхчеловеком (superman) всех времен»

Неспособный повернуть голову, персонаж совершает вращательный жест, который стал известен как «поворот Бэтмена» (bat turn), то есть поворот головы, требующий разворота всей верней части туловища.

Одной из причин, почему эти костюмы так зачаровывают, помимо характерного для них лобового сочетания основных цветов, является та абсолютная уверенность, с которой их носят. Возьмем священный архетип супергеройского жанра — Супермена — и его самую знаковую позу: руки в боки, ноги врозь, широкая улыбка и грудь колесом, дерзко выставляющая напоказ эмблему — щит с буквой «S». Несмотря на присущую костюму абсурдность, здесь нет и намека на чувство неловкости — лишь абсолютная уверенность в себе и непоколебимая приверженность героическому идеалу. Совершенно ясно, что тот, кто носит подобный наряд, точно знает, кто он и за что выступает. Этот костюм — пьянящая демонстрация уверенности в себе и своих убеждениях, сводящая на нет всякую возможность осмеяния, особенно когда его изображение сопровождается живописанием потрясающих, сверхчеловеческих подвигов.

Вулф-Майер отмечает, что облаченный в костюм супергерой позиционируется как «пороговая сущность», находящаяся «между состояниями», а следовательно, он может достичь невидимости (Wolf-Meyer 2006: 190). Это соответствует наблюдению Фингерота: поначалу супергерой мыслился как «компромисс» между человеком и монстром, как сущность, не являющаяся ни тем ни другим (Fingeroth 2004: 122). В книге, которую читатель держит в руках, отстаивается точка зрения, согласно которой костюм обозначает супергероя как Другого. Супергерой в костюме является не «невидимкой», как полагает Вулф-Майер, а, наоборот, ярким зрелищем инаковости. Он не получеловек, а сверхчеловек, наделенный чертами как героического человека, так и монстра.

Обретение костюма составляет ключевой момент в формировании супергероя. Даже если он и получает сперва способности, но именно в тот момент, когда он впервые надевает костюм, а тем самым и принимает свою сверхидентичность, герой становится супергероем (South 2005: 95). Именно в акте выбора костюма осуществляется воплощение. Решая носить костюм, супергерой сознательно конструирует идентичность. В этом акте он, подобно актеру, постоянно сознает «свой персонаж, равно как и свои отношения с публикой» (Walter 2011). Его сверхчеловеческий персонаж — искусственное творение — дан в виде набора цветов и форм и одновременно в качестве того, кто репрезентирует определенный набор ценностей.

Ранние образы Супермена оказались столь сильными, что все остальные супергерои существуют лишь затем, чтобы соответствовать или же противостоять правилам, установленным в тех первых супергеройских комиксах.

Зачастую супергерой — сам себе костюмер: именно он отвечает за смысл своего наряда. Он разрабатывает костюм, чтобы создать определенные значения, а затем своими первыми деяниями в этом костюме задает ожидания относительно своего будущего поведения.

Быть модным — значит неизбежным образом идти навстречу своей немодности.

Супергерой столь неотделим от костюма, что без него он низводится до более низкого статуса героя. Приставка «супер-» («сверх-») происходит не от сверхъестественных способностей [2], а от разграничения — посредством костюма — естественного и экстраординарного в частной и публичной личностях. Костюм столь неотделим от нашего понятия о супергерое, что в некоторых случаях становится героем (как в «Железном Человеке», где костюм наделяет своей силой супергероя) или же предопределяет идентичность супергероя (как в случае с напарником Бэтмена, Робином, чьи звание и название передаются вместе с костюмом от поколения к поколению). В случае с Железным Человеком один только костюм и обеспечивает силу персонажа — а значит, и его идентичность супергероя. Эта идея о связи костюма, идентичности супергероя и способностей, делающих его уникальным, столь сильна, что переходит в реальность. По наблюдениям исследователей, супергеройские костюмы провоцируют «рискованное поведение» детей, отождествляющих себя с супергероями как образцами для подражания (Davies et al. 2007: 242).

Именно на этапе основания жанра у аудитории начало формироваться ожидание, что персонаж, одетый в облегающий костюм, должен обладать некими выдающимися способностями и некими моральными обязательствами — то есть великодушно использовать свою силу на благо человечества. Грант Моррисон пишет, что супергеройский костюм, такой как у Супермена, стремится к утопизму, репрезентируя «нечто, чем все мы можем стать» (Morrison 2011: XVII). После того как Супермен сделал костюм визуальным означающим этого нового жанра, другие облаченные в особый костюм герои не заставили себя ждать. Бэтмен, Флэш, Багровый Мститель, Зеленый Фонарь и Человек-ястреб сформировали новый «мифологический ландшафт» (Wolf-Meyer 2006: 192). Костюм обозначал супергероя уже не просто как Другого, а как совершенно особенного Другого, как часть целой категории ярко выглядящих людей, совершающих впечатляющие поступки.

С годами супергеройский костюм стал восприниматься как вид маскировки (об этом свидетельствует тот факт, что очень многие позднейшие герои носят маски). Костюм же Супермена, как пишет Брэд Рикка, понимался не как маскировка, а скорее как «сообщение о том, кем этот персонаж является» (Ricca 2013: 128).