Дэниел Ергин

Биссел знал, что нефть использовалась как патентованное и народное средство для лечения всевозможных недомоганий — головной и зубной боли, глухоты, нарушений пищеварения, глистов, ревматизма, водянки, а также для заживления ран на спине лошадей и мулов. Средство носило название «масло сенека» — в честь вождя племени сенека по прозвищу Красная Шкура, который видимо передал сведения о лечебном действии этой нефти белым людям.

Однако «соледобытчики» славились крайне пристрастным отношением к виски и перманентно пребывали в состоянии, далеком от трезвости, поэтому Дрейк весьма требовательно отнесся к найму работников.

Лихорадочное накопление нефтяными компаниями запасов, усиленное паникерами, привело к тому, что спрос возрос сверх фактического потребления на 3 млн баррелей в день. А при недопоставке в размере 2 млн баррелей в день общий дефицит составил уже 5 млн, что было эквивалентно примерно 10% потребления. Итак, вызванные переполохом закупки более чем вдвое увеличили нехватку и еще больше подстегнули покупателей. Таков был механизм повышения цен с $13 до $34 за баррель.

К отчаянным попыткам японцев и крупных компаний получить нефть присоединились и независимые переработчики многих стран. Так поступили и государственные нефтяные компании, например, в Индии, которая также зависела от Ирана. Внезапно там, где раньше число покупателей было относительно невелико, теперь их стало не счесть — весьма желательная ситуация с точки зрения продавцов, пока еще немногочисленных. И невероятным образом вся активность переместилась на спотовые рынки, которые до этого были своего рода побочной ветвью и доля которых в продажах сырой нефти и нефтепродуктов составляла не более 8% от общего объема. Когда-то это был механизм взаиморегулирования спроса и предложения, место, куда покупатели направлялись за дисконтной нефтью, например излишками нефтеперерабатывающих заводов, вместо более дорогих поставок, гарантированных контрактами. Но это был маргинальный рынок, и как только на нем появились покупатели, цены резко пошли вверх. К концу февраля 1979 г. цены на спотовом рынке в два раза превышали официальные цены. Этот рынок назвали «Роттердамским» по названию огромного нефтяного порта в Европе, но фактически это был рынок глобального масштаба, связанный с миром сетью лихорадочно работавших телефонов и телексов6.

«Если страны — члены Организации считают, что им предоставлена полная свобода действий, — заявлял король, — то такая свобода должна распространяться на всех членов ОПЕК, и Саудовская Аравия будет, конечно, защищать свои собственные интересы».

В 1970-е гг. высшие американские должностные лица толпами наезжали в Эр-Рияд, чтобы просить саудовцев сдержать рост цен и не допускать их повышения. Теперь, в 1986 г., вице-президент Соединенных Штатов едет в Саудовскую Аравию, чтобы просить их повысить цену?

Это был основной принцип стратегической неожиданности: войска находились в поле зрения, все понимали, что они находятся там для устрашения, спутники проводили съемки, но при этом вряд ли кто мог предположить, что войска будут использованы для военных действий.

те дни на экранах Мидленда шел фильм «Да здравствует Сапата!»[581] с Марлоном Брандо в роли мексиканского революционера – и они назвали свою компанию Zapata.

Цепная реакция тяжело ударила по Японии. После первого нефтяного кризиса Япония настойчиво пыталась создать нишу в Иране, и это ей удалось. В результате она оказалась относительно более зависимой, чем другие индустриальные страны, от Ирана, который к 1978 г. обеспечивал почти 20% ее общей потребности в нефти. Теперь же Япония явно не могла рассчитывать на крупные нефтяные компании, а ее переработчики не хотели, чтобы их предприятия простаивали из-за отсутствия нефти. Правительство снова оказалось лицом к лицу с очевидным отсутствием в Японии собственных природных ресурсов; японскому экономическому чуду грозил удар в самое сердце — в основе его промышленной базы лежала нефть. Здесь паника ощущалась неизмеримо острее, чем в других странах, — ведь результаты 20-летнего, тяжелым трудом достигнутого экономического роста готовы были вот-вот превратиться в прах. В качестве одной из мер энергосбережения правительство приказало уменьшить мощность ярко горевших фонарей на Гинзе. Но, конечно, более важным было указание о прямом выходе японских покупателей на мировые рынки, чего они ранее практически не делали. Эту инициативу подхватила внушительная когорта японских торговых компаний, рыская по миру в поисках поставок. Установление деловых контактов на местах, в чем прежде не было необходимости, нередко требовало от них значительной изобретательности и ловкости. Так, сотрудники одного торгового дома убедились на опыте, что прекрасный способ добиться приема у нужных министерских чиновников и служащих неф­тяных компаний — это дарить их секретаршам перчатки. А чтобы наладить отношения с министром нефти Ирака, этот же торговый дом обеспечил ему услуги специалиста мирового класса по иглоукалыванию.

Это открывало идеальную возможность для экспортеров, и они использовали ее двумя путями. Во-первых, руководствуясь новыми, непрерывно поступавшими с телексов всего мира ежемесячными повышениями, они начали устанавливать надбавки к своей официальной цене. Во-вторых, они приступили к переводу поставок с долгосрочных контрактов на гораздо более выгодные спотовые рынки. «Я не такой идиот, чтобы отказываться от 10 лишних долларов за баррель на спотовом рынке, — сказал в частном разговоре министр нефти одной из стран ОПЕК, — когда знаю, что если по этой цене не продадим мы, то продаст кто-нибудь еще». К тому же экспортеры настаивали, чтобы покупатели наряду с поставками по контрактам брали нефть и по более высоким ценам на свободном рынке. А затем, пользуясь оговорками, предусмотренными на случай форс-мажора, они полностью аннулировали контракты. Так, однажды утром Shell получила от страны-экспортера телекс, сообщавший, что в связи с непредвиденными обстоятельствами дальнейшие поставки по контракту невозможны. А во второй половине того же дня из той же страны в Shell поступил еще один телекс — на этот раз предлагавший купить нефть на основе цен так называемого «свободного рынка». Чудесным образом предлагавшийся объем и тот, в продаже которого несколько часов назад было отказано, совпадали. В чем же была разница? Конечно, в цене — она была на 50% выше. Ситуация складывалась так, что Shell приняла предложение.