Густав Марк Гилберт

Мне кажется, примерно в 1942 году я впервые стал замечать, что он скатывается к безумию. Во время разговора его взгляд внезапно угасал, и он резко менял тему. И в этот момент тебе казалось, что он смотрит куда-то еще, и ты недоуменно оборачивался. И эта его способность просто не слышать того, чего он слышать не желал.

если уж говорить о суде, суд этот должен быть немецким! Американцам ведь как-то не приходит в голову выдавать нам своих преступников, чтобы мы им здесь выносили приговоры!

речь идет не о моей жизни или смерти, а о моей роли в истории. И если мне суждено умереть, то пусть это будет смерть мученика, но не изменника.

Версальский договор был большим свинством! И именно так он и был воспринят каждым порядочным немцем. Только представьте себе вырвать у Пруссии сердце и дать полякам коридор!

В один прекрасный день я освобожу себя от всего этого и выскажу то, что я думаю. И буду предельно откровенен! Просто, знаете, хочется сесть и черным по белому выразить свое последнее проклятье всему этому нацистскому безобразию, со всеми фамилиями, со всеми деталями, чтобы немецкий народ раз и навсегда уяснил себе, на какой коррупции, подхалимаже и безумии стояла вся эта система! Я никому спуску не дам, и себе в том числе! Мы все виноваты! Я тоже не замечал этой плохо скрытой правды!
Я поинтересовался, не хочет ли он кратко изложить то, о чем собирается писать. Однако Шпеер заявил, что пока что не совсем готов, вот завершится этот процесс, тогда он почувствует себя свободнее.

Так это и было — Гитлер был дьяволом. Он всех нас сбил с пути.

Знаете, народ в действительности женственен. В совокупности он — женщина. Он настолько падок на чувства, настолько непостоянен, настолько зависим от отношения к нему, от окружения, настолько легко поддается внушению. Он поклоняется силе, как идолу, вот в чем дело!

В этом и состояла загадка могущества Гитлера. Он встал, сжал кулаки и завопил: «Я — мужчина!» И взревел от сознания своей силы и решимости. И обуреваемое истерическим восторгом большинство тут же легло под него. Нельзя утверждать, что Гитлер изнасиловал немецкий народ — нет, он совратил его! Он следовал за Гитлером с безумной радостью, такой, какой вам еще и видеть не приходилось! Жаль, доктор, что вам не выпало пожить здесь в те горячечные денечки. Тогда вы куда лучше представляли бы себе все то, что на нас нашло. Это было безумие, сумасшествие — как пьяный угар!

нас ведь было одно-единственное право — безоговорочно исполнять все поступавшие сверху приказы.

Как стыдно теперь слышать, как многие немцы сегодня бьют себя в грудь, утверждая, что, мол, никогда не поддерживали Гитлера и что в партию их загоняли силой. Кругом сплошное лицемерие, это отвратительно! А он хочет показать, что хотя бы он, один, не желает идти на попятный как какой-нибудь трус.