любовь, которую терзали ревность и унижение, вранье и непредсказуемость, любовь, которая исковеркала юность, обрекла на мучения, никогда не проходит окончательно, она всегда может вернуться и заявить о своих правах. И человек оказывается бессилен перед ней, как перед террористом-смертником.
Ты проходишь мимо летящим предметом, но останавливаешься сразу, достаточно одного «Привет!», вонзаешься в тротуар.
— Мне в окно однажды стучала синица, а я, не зажигая света, отвечала: «Войдите! Войдите!». А она все равно: «Тук-тук, тук-тук!».
— И ведь никто не вошел, да? Зачем ты плачешь?
— И ведь никто не вошел, да? Зачем ты плачешь?
«Какими бы разными мы ни были, все равно остаются: Ленинград, мокрый снег и прошлое, которого не вернуть… Я думаю, все мы плачем по ночам…»
Блюстителей порядка улыбка раздражает яростнее, чем сама истина в любом ее неприглядном виде.
Видимо, Довлатову в голову не приходило, что в нашем загадочном отечестве непонятное греет душу сильнее понятного.
Тотальное, но несколько романтическое одиночество как итог лирических упований заставляло пропускать удары не одно только довлатовское сердце.
И все его «смешные истории» рассказаны для людей, знающих, что такое «незримые, невидимые миру слезы».
«Ты мечтал о великом романе? Напиши его. Вряд ли тебе это удастся. Но сама попытка написать великий роман в моральном отношении равна великому роману».
«Уезжать нельзя. Любое наше движение здесь, малейшее шевеление хоть пальца на ноге (для какой-то наглядной честности он выдвинул ногу из-под стола, хозяева перегнулись и тоже рассмотрели ботинок) … громом отзовется на Западе. А что бы на Западе ни делать, как ни шуметь, здесь и шепота не вызовет!»
fb2epub
Файлдарды осы жерге салыңыз,
бір әрекетте 5 кітаптан асыруға болмайды