ЛОГОС. ТОМ 31 #4 2021. Темпоральный поворот и реполитизация истории

Различительная способность историка может страдать не только от предвзятости и ангажированности, но и от сверхдоступности прошлого в современную цифровую эпоху. Об этом пишет Ханс-Ульрих Гумбрехт, полагающий, что сегодня мы живем в условиях «широкого настоящего» (broad presence), когда прошлое и будущее не противопоставляются настоящему в качестве его «иного», но фактически поглощаются им, становясь его имманентными измерениями и притупляя тем самым наше историческое сознание

Сегодня среди специалистов по теории истории все большей популярностью пользуются концепции многослойного или множественного исторического времени, допускающие сосуществование разнородных темпоральных режимов внутри той крайне неустойчивой их констелляции, которую мы признаем в качестве «нашей» современности

Настоящее, которое настолько асинхронно и не равно самому себе, что может расслаиваться на целое множество не современных друг другу темпоральных порядков

Свойственная историзму идея инаковости или не-современности прошлого достаточно долго казалась настолько самоочевидной

понятие прошедшести прошлого (pastness of the past) лежит в основе мировоззрения, характерного для историзма

Правители колоний пытались внушить нам, что прошлое мертво. Но нас интересует не прошедшесть прошлого, а «прошедшесть настоящего», то есть живое прошлое… Написание истории — это скорее живая, нежели мертвая, дисциплина

Не всякое отношение к прошлому является историческим само по себе. Только после того, как прошлое наделяется определенным качеством прошедшести — и при этом его прошедшесть соотносится с настоящим с помощью специальной когнитивной операции исторического сознания, — мы можем говорить о «преимущественно историческом» отношении к прошлому

художники и юристы. Господствующее в культуре чувство прошедшести возникает из множества локально произведенных ощущений прошлого

Приписывание тому или иному явлению признака прошедшести, по мысли автора, может быть оспорено, поскольку всегда нацелено на оправдание действующих отношений власти

автор считает возможным говорить о «фикции современности», не подтверждаемой никаким эмпирическим опытом