Снегодность

Даром были богатыми,
Щедрыми на слова.
Кроют нещадно матами
Белыми нас снега.

Даром, что были нежными
И по ночам одни.
Каждому здесь манеж не мил –
Не распрощаться с ним!

Каждый по кругу бегает
С рваными жилами,
Сивые или пегие –
Лошади в мыле мы!

Как заводные, кружимся,
Круговорот – наш Бог,
Это такой фильм ужасов,
Кто тут себя сберёг?

Это – горячка белая!
Хочется – не пройдёт.
С ней ничего не делаем,
Тает за годом год.

Мантры твердим, пословицы,
Главное – быть немым.
Лужей манеж становится –
Не замечаем мы.

Станет воронкой лужица –
Мы приумножим бег,
Прав только тот, кто кружится.
Весь отведённый век.

Вот уж достал до пояса
Омут. Бежим! Не суть!
Так под водой и скроемся,
Верные колесу!

Чем дальше мы бежим от берегов,
Продиктовавших миру наших предков,
Тем больше мы страдаем от того,
Что нагота встречается нам редко.

Чем выше на ухабинах снега,
Похожие горбами на могилы,
Тем чаще начинам мы ругать
Себя за сны о Чаде и о Ниле.

В одежду страхов кутаемся мы,
Но не находим в кутаньи уюта,
Заносчивой занозой для зимы,
О Солнце помня в обществе манкуртов,
Я буду оставаться до тех пор,
Пока все члены не соединяться
Вновь с кровью суши – притяженьем волн –
Древнейшим из известных миру танцев.

И раз опять безвыборность снегов
Бежать нас заставляет от начала,
Я – одеяло только и всего,
Я – одеяло

Языком болтаюсь в колоколе сна.
Вера нездорова и давно пьяна.
Хороводят буквы ночью нагишом.
Кто пообещает – будет хорошо?
Бьёт озноб набатом в кокон простыни.
Не хватает сил мне звон угомонить.
Ночь меня раздела вслед за пляской букв,
Семь рубашек пота – мой хромой недуг –
С плеч рывком стянула, целовала грудь,
Разбудила рвотой, не даёт уснуть.
Тенью по квартире, счёт веду углам,
В сердце, как заноза, преданность словам.
Голова сильнее от шагов звенит,
А паркет играет в старенький винил,
Выдавая скрипом робкие шаги.
За окном метелит – не видать ни зги!
Спящая квартира. Табуретка. Дрожь.
На кого теперь я стал душой похож

От нас не остаётся ничего.
Стихи и песни всё же остаются.
Душа эмалированного блюдца
Имеет настроение снегов.

На белую керамику налить
Ты сможешь яблоко, поверив в его чудо,
А после – сколько хочешь бей посуду.
Всё, кроме блюдца –
Чудо с ним! Внутри!

Снимают красно-жёлтое кино.
Иду по парку, а под башмаками
Хруст раздаётся – вместе сжелудями
Растоптанными
Искренно со мной
Прощается сентябрь, этот хруст
Врастает в мозг, и кажется, что кто-то
Вот точно так же в огроменных ботах
На сердце наступает.
Чуешь грусть?

Измечтались или измельчали?
Простыня, качаясь на ветру,
Говорит, что нас ещё в начале
Нарекли Сизифами на труд
Бесполезный, ставящий здоровья
Цену под сомненье, ну и что ж –
Я наполнен тайною любовью,
От того пригож я и хорош!

Простыня нас шёпоту учила,
Когда мы, в тени играя слив,
На воров, прохожих и дебилов
Не могли людей ещё делить,
Когда в людях, в общем, разбираться
Нам не надо было – глядя в облака
Мы очаровательных скитальцев
Слушали о памятях рассказ.

А теперь завидуют нам косо,
Смотрят вслед, а может, вслед плюют.
Спины наши выгнулись в вопросы,
А сердца как будто бы в клею –
Из осколков слеплены, но прежних
Песен в мир они не простучат.
А всего-то искреннюю нежность
Получить хотелось от девчат.

В кулаке зажат со зла окурок,
И мечты в тебе нет и во мне.
Ночь морозом гонит в переулок,
Чтоб не при свидетелях на снег,
Прослезившись, вскользь полюбоваться,
Вспомнить тех, кто мир покинул наш,
Вспомнить женщин, выверенных глянцем,
И пойти опять на абордаж!

Нам распечалиться нельзя!
В начале партии ферзя
Отдать способен лишь мальчишка.
Ну, а для нас с тобою – лишка,
Такой вот уровень растрат.

Нам удивляться ни к чему,
Не важно, что бьёт о корму,
Волна ли. Лёд. Один итог:
Чужое сердце на порог,
И равнодушный чей-то взгляд,
И безупречный маскарад,
Похожий плясками на ад.

Но можно по уши в долгах
(Простит Христос, простит Аллах
За эту пошлую фривольность,
Ведь им виднее с колокольни,
Ведь им виднее с минарета)
Кидаться в омут с головой,
Чтоб шар планеты голубой
За эту дерзость или смелость
Нам спел прилюдно а капелла,
Нам той же отплатил монетой –
Сказал бы: "Парни, вы – с приветом!
И дай вам Бог всех благ за это!"

Меня запомнят чужие кухни
Горячим слухом своей души.
Ударит время – губа распухнет,
Шепнёт затяжка: "Айда пиши!"
Меня запомнит такая осень,
В которой плакать, поверь мне, грех.
Нас перекосит. А после скосят
Косою с сажень, конечно, всех.
Как много в мире хороших женщин,
Которым врётся, но не со зла,
Мужчин хороших, поверь, не меньше.
Сгорают люди навзрыд. Дотла!
И жизнь могла бы расти иначе –
По шерсти гладить, класть карты в масть.
Застолье.
Двое.
Напротив – мальчик.
Стареет быстро.
Не в бровь, а в глаз

Я искренность кому-то одолжил –
Кому – не помню, видимо, по пьяни!
Подростки прячутся курить за гаражи,
Единство ощущая в этой тайне,
Влюблён студент – какая-то чума
С ним приключилась раннею весною.
Не трогает! Как будто бы зима
С недавних пор теперь всегда со мною!
Закралась в душу, руки мне связав,
И охладила все мои надежды.
Пусть обо мне судачат за глаза
Счастливые от тождества невежды!
Уже не удивляет ничего:
Ни море, ни любовь. Да что ж такое!
Уверенно шагаю в новый год
И нахожу иллюзию покоя
Я в бурях, не имеющих в себе
Ни капли представимого уюта.
Безумный бег. Забег. Разбег. Побег,
Стремящийся невольно к абсолюту.
Прошедшая неделя, пошла вон!
К чему гадать, что выпадет? Чёт? Нечет?
Я слышу звон и знаю точно, он
Где прозвучал – внутри меня! Так легче

Мне некому ответить невпопад –
Везде вокруг натянутая точность.
Столетия здесь длится снегопад,
Всё время претендуя на фальстарт,
Нас проверяя, видимо, на прочность.

Есть список дел, но галочки расставь,
И мир рассыплется, как сахарная пудра,
Уж слишком переменчива здесь явь,
Мы не имеем истины и прав,
И невозможно улыбаться утром.

От жажды вековечной заскорбеть
На раз-два-три легко, как целоваться.
Мы – невидимки, пойманные в сеть,
Понявшие, что прожита на треть
Одна из предоставленных дистанций.

Мне скучно от того, что всем плевать
На их бесплодность, на фантомность целей.
Уж лучше падать пьяным на кровать!
Уж лучше невозможного желать,
Хоть карты беспардонно подглядели!

Уж лучше быть апокрифом, но жить
Не по линейке, созданной из страха!
Готовым на любые мятежи!
Готовым на любые кутежи!
Молиться обнажённости размаха

Мама мыла-мыла раму.
Жизнь – дыханье облаков
Жизнь – короткая, но – драма,
В ней бывает нелегко.
Я строителем не вырос,
Жизнь построить я не смог.
Сердце билось. Сердце билось,
Как по кочкам сын – прыг-скок.
У пруда лежит берёза.
Заломал на раз-два-три
Её ветер. Знаешь, слезы –
Это главный суперприз.
Реагируй, реагируй,
Когда в спину гад "пиф-паф".
Майна вира. Майна вира.
Я, конечно же, не прав!
Ничему не научился.
Говорят, умею врать.
Чувства – порох. Сердце – гильза.
Будут им в ответ стрелять .
В карусели, в карусели
Станут пулями слова.
Душу ело – съело тело,
С плеч на плаху голова