Записки из кельи

Существо мое – что облачко, плывущее по небу: нет у него опоры, нет и недовольства.

А это хождение – всегда пешком, всегда в движенье… – Как это все питает жизнь! Зачем же зря в безделье пребывать?

Нет ничего лучше, как своим слугою делать самого себя! Когда случится дело, что нужно совершить, обращаешься к самому себе. Пусть будет это и не так легко, все же это легче, чем служить другим, смотреть за тем, как и что другие!

Нет ничего лучше, как своими друзьями делать музыку, луну, цветы!

Вообще говоря, люди, когда строят жилища, обычно делают это вовсе не для себя: один строит для жены, детей и прочих домочадцев; другой строит для своих родных, друзей; третий строит господину, учителю, и строят даже для сокровищ, для лошадей, волов… Я же устроил теперь все это для себя

Зимой – любуешься на снег… Его скопленье, его таянье – все это так похоже на наши прегрешенья!

Осенью – весь слух заполняют голоса цикад… И кажется: не плачут ли они об этом непрочном и пустом, как скорлупа цикады, мире?

Летом – слушаешь кукушку… Всякий раз, как перекликаешься с нею, как будто заключаешь уговор о встрече там, на горных тропах в стране потусторонней.

Средь всех людских забот, вообще таких бессмысленных, поистине самая бесплодная – это озабочивать свое сердце, тратить сокровища, с тем чтобы построить себе жилище в этой ненадежной столице…

Не ведаем мы: люди, что нарождаются, что умирают… откуда приходят они и куда они уходят? И не ведаем мы: временный этот приют – ради кого он сердце заботит, чем радует глаз? И сам хозяин, и его жилище, оба уходят они, соперничая друг перед другом в непрочности своего бытия… и зрелище это – совсем, что роса на вьюнках: то – роса опадет, а цветок остается, однако хоть и останется он, но на утреннем солнце засохнет; то – цветок увядает, а роса еще не исчезла, однако хоть не исчезла она, вечера ей не дождаться.