Заметки о моем поколении

«Мужчина, не желающий к чему-то стремиться и заработать миллион долларов, он хуже приличной собаки — он просто размазня». Вот кто ты такой, понял? Так тут и написано.

Я так много вытребовал у своих эмоций — сто двадцать рассказов. Цена высокая, киплинговская, потому что там была капля, но не крови, не слез, не семени, а чего-то более личного, в каждом рассказе, это был мой избыток. Все ушло, и теперь я — как ты.

Впрочем, время стирает со своих скрижалей и людей, и воспоминания; избежать этого удается лишь отдельным счастливчикам.

Никто никогда раньше такого не ощущал, — говорит молодой писатель, — а я это ощутил; и гордости во мне было столько же, сколько в солдате, идущем в битву; мне не требовалось знать, будет ли там хоть кто-то, чтобы раздавать награды или даже поведать о ней.
Вот только запомните еще, молодой человек: вы — далеко не первый, кто оказался совсем, совсем один.
Ф. Скотт Фицджеральд
Балтимор, штат Мэриленд
Август 1934

просто была попыткой со стороны людей, у которых очень мало возможностей для самовыражения, наконец-то самовыразиться.

В любой профессии можно, поступившись избыточным тщеславием, надеть на себя кольчугу. Главное, что у вас есть, — это ваша гордость; и если вы позволите поругать ее человеку, которому предстоит поругать дюжину чужих гордостей еще до обеда, вас ждут многие разочарования, каковых закаленный профессионал давно научился избегать.

Однако в последние годы сильнее всего обескураживает не это, а растущая трусость критиков. Они слишком много работают и слишком мало зарабатывают — в результате им, похоже, наплевать на книги, и очень грустно наблюдать, как в наши дни молодые талантливые писатели хиреют всего лишь из-за того, что для них нет сцены, где они могли бы продемонстрировать свое мастерство: Уэст, Макхью и многие другие[482].

Тем не менее мне представляется, что писатели моего поколения в этом смысле несколько избалованы — мы жили в щедрые дни, когда на страницах периодических изданий находилось достаточно места для бесконечных рассуждений о литературе, — место это по большому счету создал Менкен по причине своего отвращения к тому, что сходило за «отзывы» до того, как он создал себе свою аудиторию.

Мир, в котором я, как мне хочется верить, твердо стою на ногах, существует лишь благодаря множеству иллюзий. Эти иллюзии нуждаются в пересмотре — а иногда и пересматриваются — раз десять за столетие.

Можно сказать, безнравственно все, что способствует искажению, побуждает к нему или его оправдывает. Все, что подменяет естественную волю к жизни, аморально. Дешевые развлечения юности в зрелом возрасте безнравственны — эдакий героин для души.