Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия

Система убеждений, из которой произрастают проблемы насилия и которая постоянно сопутствует жизни бедных чернокожих из городских общин, во многом похожа на систему, лежащую в основе культуры чести белых южан. Насилие в форме грабежей, краж со взломом, угонов автомобилей и перестрелок, связанных с торговлей наркотиками, в городах Севера Соединенных Штатов считается сопутствующим уличной культуре, которую Элайджа Андерсон назвал «кодексом улицы». Правила, заложенные в уличной культуре, предусматривают как тип поведения, которому следует придерживаться, так и надлежащий способ реагирования на вызовы.

Как и кодекс чести Юга, в центре кодекса улицы лежит проблема уважения с упором на то, чтобы с человеком обращались должным образом и с уважением, на которое он имеет право. Если у подростка сформировался «сильный» социальный имидж и он получает должное уважение, то его не будут «беспокоить» на публике (он будет избавлен от ударов, тычков, ограблений). Так же, как у белых на Юге: если унижен – значит опозорен.

Хорошо известный пример возникновения межличностной напряженности – когда кто-то слишком долго и пристально смотрит на кого-то. Скорее всего, это рассматривается как некое оскорбление, потому что продолжительный зрительный контакт может указывать на враждебные намерения другого человека. Подобно тому, что случается на Юге, «отверженность» ведет к потере статуса в группе, что в обеих субкультурах может быть изменено только насильственными методами. Считается, что все городские подростки Севера страдают от хронически низкой самооценки, которую стараются скомпенсировать, демонстрируя физическую силу и свирепость, вызывающе дорогую одежду и обувь, золотые украшения (которые они, как правило, силой отняли у других таких же уязвимых юнцов). Для поддержания «чести» и «достоинства» такой подросток должен показать всем, что он готов пойти на насилие, нанесение побоев и увечий в любой момент, когда потребует ситуация.

Несмотря на жесткость их реакций на словесные споры «на повышенных тонах» и колкости, в системе убеждений южан есть немало черт, которые могут предоставить возможности для улучшения их поведения. Несдержанность, переходящая в насильственные акты, сопутствует только некоторым обстоятельствам, а именно – прямым личным оскорблениям, угрозам их собственности или целостности брака. Нисбетт и Коэн уделили большое внимание данной проблеме, пытаясь изменить глубоко укоренившуюся склонность к насилию. Они признают романтичность и притягательность образа воина масаи, члена племени друзов, индейца сиу. Тем не менее, предположили, что психологические программы, которые подталкивают людей к переоценке своих убеждений о репутационных потерях в случае, если они не ответят на какой-то направленный на них негатив, или учат их методам обретения общественного уважения без применения насилия, могут иметь только ограниченные шансы на успех.

Некоторое сдвиги в изменении культуры, оправдывающей применение насилия, могут быть сделаны путем отмены ряда существующих законов, что, таким образом, может ослабить юридическое обоснование насилия. Образовательные программы, направленные на изменения в воспитании воинственности у детей, могут быть полезны для донесения до сознания мальчиков предупреждений относительно нежелательности оскорблений и драк в борьбе за сохранение уважения к себе. Другие полезные программы в религиозных или образовательных учреждениях могут иметь цель исследовать моральные оправдания агрессивного поведения. Можно учить проводить границу между обязательствами перед обществом и обязательствами перед самим собой. Считается, что от мужчин следует ждать готовности пожертвовать жизнью на войне, потому что «это правильно и до́лжно». Общество ожидает, что хорошие, достойные люди будут подчиняться законам и правилам. Но общественные стандарты также предписывают, чтобы они прибегали к ответным действиям, потому что «это просто такие вещи, которые надо делать». Измените ожидания сообщества, и сможете изменить поведение индивидуума.

Сила веры в оправданность ответного насилия проявляется не только в высоком уровне убийств среди белых южан, но и в их ярко выраженных физиологических и поведенческих реакциях на оскорбления. В процессе лабораторных исследований они демонстрировали больший стресс, на что указывало увеличение интенсивности деятельности их коры головного мозга, оказывались в большей мере настроены на агрессию, что проявлялось в повышении уровня тестостерона. Они также чаще рассматривали силовые методы разрешения оскорбительных и унизительных для них ситуаций и вообще в таких ситуациях выказывали бо́льшую степень гнева.

Так как этих экономических причин в жизни больше не наблюдается, охранители данного кодекса могут оправдывать его ценность тем, что несоблюдение означает, что они не только кажутся слабыми, но и действительно являются слабаками. Неважно, будут ли они действительно подвергаться дальнейшим унижениям и издевательствам, если в конкретном случае не ответят, или нет – они уверены, что будут. Это убеждение стало «самоподдерживающимся». Отцы и матери учат детей, прежде всего, маленьких мальчиков, драться за свои права. А в других ситуациях белые южане проявляют не бо́льшую жестокость, чем их сверстники из других мест страны. Они весьма религиозны и – в общем и целом – законопослушны. Законы допускают и легализуют использование силы для защиты дома, семьи и имущества.

Авторы отмечают, что данная система ценностей объясняет относительно высокий уровень убийств среди белых южан по сравнению с тем, что наблюдается в аналогичных демографических группах на Севере. Она берет начало в отдаленном прошлом, когда могла иметь и чисто функционально значение. Колонисты юга с шотландскими и ирландскими корнями, происходившие от гэльских пастухов, несли свои ценности в новую страну, независимо от того, занимались они скотоводством или нет. Пастухи повсеместно ассоциируются с готовностью жестоко отомстить за посягательство на их репутацию. Источник подобной склонности изначально носил экономический характер: пастухи исторически были уязвимы в отношении краж скота, что могло вылиться для них в экономические катастрофы. Поэтому было жизненно важно сформировать социальный имидж крутых парней, готовых немедленно и жестоко отомстить любому грабителю – угонщику скота. Более того, у них был низкий порог чувствительности к провокации – очевидно, из-за чувства уязвимости перед возможными посягательствами.

В работе «Culture of Honor: The Psychology of Violence in the South» («Культура чести: психология насилия на юге США») Нисбетт и Коэн описывали первостепенную важность имиджа силы и энергии для мужчины – жителя американского Юга. Предполагаемая репутация человека, то, как, по его мнению, на него смотрят другие, зависит от того, насколько он чувствителен к оскорблениям и принимает ли решительные меры в случае такой провокации применительно к себе. Ценности субкультуры Юга оказываются встроенными в систему дуалистических убеждений индивидуума. Считается, что в межличностных взаимодействиях он кажется либо уязвимым, либо неуязвимым; либо слабым, либо всемогущим.

Убеждения отдельного человека можно сформулировать следующим образом:

• Любое негативное действие или высказывание, направленное на меня, умаляет меня не только в моих собственных глазах, но и в глазах моих товарищей.

• Если я не приму ответных мер, мой статус (честь) заметно пострадает.

• Если я не приму ответных мер, я потеряю уважение своих товарищей и буду уязвим для дальнейших нападок всех других.

• Эти ответные меры должны носить насильственный характер, даже если оскорбление – чисто словесное (легкое или достаточно обидное).

• Успешное возмездие поднимет мой имидж как человека чести, того, кого следует уважать.

• Настоящий мужчина будет реально драться с тем, кто оскорбил его жену или девушку; он будет оправдан, если застрелит того, кто увел ее у него.

По контрасту параноидальный пациент демонстрирует отклонения в нормальном мышлении при отношениях с другими людьми, а также может постоянно находиться в возбужденном состоянии. В отличие от случая с групповым мышлением, он не нуждается в получении подтверждения своих убеждений от других людей, а если убеждения «нормализуются» в процессе медикаментозного лечения, это свидетельствует о его психическом расстройстве.

Считается, что Уолтер Липпманн – известный политический обозреватель – был первым, кто в 1922 году придал ставшее популярным значение слову «стереотип». По Липпманну, мы создаем стереотипы – упрощения, чтобы «помогать» нашему сознанию воспринимать людей в определенных направлениях и помогать нам интерпретировать их поведение.

Если культурное наследие человека обильно сдобрено представлениями о демонах, злых духах и дьявольской одержимости, его воображение особенно подвержено фантазиям о магических заклинаниях, колдовстве и ритуальных жертвоприношениях. Деструктивная сила человеческого воображения иллюстрируется примерами преследований из истории, в том числе сожжением на костре невинных людей, которых сочли ведьмами, колдунами или чернокнижниками.

Профессиональные психологи, работавшие с психопатами, были поражены их крайним эгоцентризмом. Они полностью своекорыстны, уверены в превосходстве над другими и, что важнее всего, убеждены, что имеют врожденные права и прерогативы, которые значительно превосходят то, на что могут рассчитывать другие люди. Они принимают вызов, когда кто-то им противостоит, и обычно прибегают к антисоциальным стратегиям, чтобы устранить такого человека: ложь, обман, запугивание или грубая сила. Все манипуляции вознаграждаются чувством удовольствия, если они сработают, и не вызывают никакого стыда, если их разоблачат.