Скованные/Manacled

Последовала пауза, и на лице Малфоя вдруг мелькнуло смущение.

— Я подумал, что, отправив тебе оповещение раньше времени, только усугублю ситуацию, — заметил он, наблюдая за ней.

— Малфой всегда приходит за мной, — прошептала она.

— Тебе, кажется, было плевать на неё, Малфой, — прохрипел Монтегю. — Я решил, что ты не против делиться, видя, как ты позволяешь Астории играть со мной. Грязнокровка должна была принадлежать мне. Ты встал на моё место. Я был тем, кто поймал ее. Она должна была стать моей.

— Она никогда не будет твоей, — усмехнулся Малфой и резким движением разрезал заклятием рубашку Монтегю в районе живота.

Он лишь ненадолго вторгался в ее сознание, словно опасаясь, что может навредить ей и вызвать еще один приступ.

Волнуешься за меня, Грязнокровка? — спросил он насмешливо. — Должен признать, никогда не думал, что доживу до того дня, когда ты будешь переживать за меня.

— Не обольщайся, — сухо ответила Гермиона. — Даже Амбридж вызывала у меня жалость, когда ее пытали. Но я все равно с радостью станцую на ее могиле.

Гермиона вспомнила их недолгий диалог. «Обязан заботиться». Это было слишком великодушное сравнение с его стороны. Она фыркнула.

— Я тот, кто обязан заботиться о тебе, — наконец ответил он, и его лицо снова стало пустым. Он вытащил маленькую склянку, казалось, из ниоткуда. — Ты должна выпить это. Вероятно, ты сможешь вспомнить, что произошло, когда очнёшься в следующий раз.

. «Я ненавижу тебя, Малфой. Ненавижу. Ненавижу».

Хитрость рядится в одежды бесхитростности, коварство надевает маску чистосердечия.

Малфой засмеялся и наконец отвел взгляд от ее лица.

— Если бы я не оставлял тебя одну справляться с тошнотой и ознобом, ты могла ошибочно решить, что меня волнует твое состояние, — сказал он пренебрежительно.

Гермиона взглянула на него.

— Ты, кажется, сильно переживаешь, что я могу подумать именно так, — ответила она прохладным тоном.

Малфой остановился и вгляделся в ее лицо. Через несколько секунд на его губах расцвела довольная ухмылка.