Венедикт Ерофеев «Москва — Петушки», или The rest is silence

Веничкины алкогольные эксперименты, напоминая безоглядность лермонтовского «фаталиста», показывают, что он не страдает атеистическим высокомерием: «…вечером в четверг выпивал одним махом три с половиной литра ерша — выпивал и ложился спать, не разуваясь, с одной только мыслью: проснусь я утром в пятницу или не проснусь?»

Отказ Советского Союза подписать Женевскую конвенцию был причиной трагического положения советских военнопленных во время Второй мировой войны. Ситуация, при которой скудный кусок хлеба даже не сопровождается утренним «декохтом», свидетельствует, по мнению В. Е., о бессмысленности и бесплодности алкогольной революции.

«Королева Британии тяжело больна, дни и ночи ее сочтены…»

Но один пункт национального обобщения Радищева является основополагающим для «Москвы — Петушков» (оригинальная орфография):
Посмотри на рускаго человека; найдеш его задумчива.

проституция есть «самое социальное явление», до известной степени прототип социальности, — даже можно сказать, что rei publicae natae sunt ex feminis publicis, «первые государства родились из инстинкта женщины проституировать»… А с другой стороны, ведь и действительно, в существо актера, писателя, адвоката, даже «патера, который всех отпевает», — входит психология проститутки, т. е. и равнодушие «ко всем», и ласковость «со всеми»… Ученый, насколько он публикуется, писатель, насколько он печатается, — суть, конечно, проституты. Профессора всеконечно и только prostitues pecheurs… Проституцию, по-видимому, такую понятную — на самом деле трудно обнять умом по обширности мотивов и существа. Что она народнее и метафизичнее, например, ординарной профессуры — и говорить нечего. «Ординарная профессура» — легкий воробышек, а проституция… черт ее знает, может быть даже «вещая птица Гамаюн»129.

Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян

«Страшно подумать, что наша жизнь — это повесть без фабулы и героя…» — слова из «Египетской марки» Мандельштама