Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век

Был «говядарем» – то ли скототорговцем, то ли просто мясником.

Сочувствие к старообрядчеству испытывала вся основная масса населения.

С Украиной же могло получиться ровно наоборот: и трудно, и нервно, и дорого, и сомнительно с точки зрения выгод.

Потрясения 1680-х годов показали, что «самодержавие без самодержца» все-таки не работает. Нужно было или снова «закручивать гайки», возвращаясь к «ордынскости», или менять фундаментальные параметры всей системы.

Говоря упрощенно, существует два метода, с помощью которых можно побудить население к исполнению масштабных задач: или через материальную заинтересованность, или через мобилизацию, которая обеспечивается энтузиазмом либо страхом (как правило, их комбинацией). «Третье» государство не умело ни воодушевлять, ни запугивать. При кровавом деспоте Иване IV народ жил еще тяжелее и намного страшнее, но не бывало ни бунтов, ни даже ропота; при гуманном Алексее Михайловиче страну постоянно лихорадило. Через похожую эволюцию в XX веке пройдет «пятое» российское государство Советский Союз, в котором сталинская мобилизация через восторг и страх сменится демобилизацией брежневского «застоя».

Напомню, что государство «ордынского» типа стояло на четырех главных опорах.
1. Предельная централизация и концентрация власти; все мало-мальски важные решения принимались одной инстанцией – самим государем.
2. Все жители, от простолюдина до аристократа, были на положении «крепостных» у государства, которое считалось высшей ценностью: не государство существовало ради населения, а население ради государства.
3. Фигура верховного правителя была священна, любое покушение на ее авторитет считалось тяжким преступлением.
4. Воля государя стояла выше любых законов, обязательных для подданных, но не для высшей власти.

Правительница попробовала укрепить свою легитимность, начав титуловаться самодержицей всея Руси, но этого было недостаточно.
Тогда возник другой, более смелый проект: венчаться на царство и стать не царевной, но царицей. Идея, судя по всему, принадлежала Федору Шакловитому – осторожный оберегатель Голицын на такое потрясение монархических основ не решился бы.
В 1687 году Шакловитый начал подговаривать стрельцов, чтобы они, главная военная сила государства, подали правительнице соответствующее прошение. Но небывалое дело – посадить на трон женщину – стрельцов пугало. Из затеи ничего не вышло.

Кажется, правительница и оберегатель ввязались в европейско-турецкий конфликт даже с охотой. Непрочная власть часто поддается соблазну укрепить свое положение за счет «небольшой победоносной войны». Задача представлялась не очень сложной, поскольку все силы султана были заняты борьбой с европейской коалицией и России предстояло иметь дело только с Крымским ханством.
Голицын надеялся раз и навсегда избавиться от хищного соседа, захватив черноморский полуостров, и войти в историю завоевателем Крыма. Эту честь оберегатель не желал уступать никому; он лично возглавил поход.

Но непреодолимые препятствия, как в сказке, рухнули, несметные вражеские полчища расступились, крепостные стены рассыпались, гордые московские вельможи склонились – и свершилось то, «чему нет примера в истории».

Но Филарет не довольствовался подготовкой дворянского ополчения. Москва начала создавать настоящую армию европейского образца.
Сначала хотели поступить, как делалось раньше: нанять обученных солдат-иностранцев. В 1631 году решили завербовать в Европе пять тысяч пехотинцев, но скоро поняли, что выгоднее обучить западному строю собственных людей – это обходилось впятеро дешевле.
Тогда же закупили 10 000 мушкетов и 5000 шпаг. Иностранные офицеры стали учить русских ратников европейской воинской премудрости: немецкому конному бою и шотландской залповой пальбе, разным видам строя и так далее.