Ночной паром в Танжер

вы знали, что в жизни есть всего семь настоящих тревог? говорит он.
Расскажи нам, Мосс.
Первое место на пьедестале? Желание умереть.
Ну а как же, говорит Чарли.
Всем нам это знакомо, говорит Морис. Все мы ищем выход. Ну и конечно, похоть, потому что все мы хотим, так сказать, оттянуть конец. Во всех смыслах.
По крайней мере, в разумной степени, говорит Чарли.
Совершенно не спорю, что существует и такая штука, как любовь, говорит Морис. Разве я сам не провел полжизни в любви по макушку? И еще есть сентиментальность, неотрывная от любви и похоти. Есть скорбь — и чем дольше мы живем, тем больше она нас грузит.
Накапливается, говорит Чарли, и попробуй с ней что сделай. Со скорбью этой самой.
Есть боль, говорит Морис. Как душевная, так и физическая.
У меня вот живот возмущается, говорит Чарли, а задница за ним повторяет.
Меня недавно тошнило, говорит Морис, и еще таинственные прострелы в левом легком.
А перейдем к душевной боли, Мосс?
Нет, нихрена не перейдем, мистер Редмонд. Потому что тогда просидим тут, блин, всю ночь.
Ты перечислил только шесть, Морис. Тревог.
Поскольку самое вкусное я оставил напоследок, Чарли.
А именно?
А именно алчность, Чарльз. А именно наша старая добрая подруга алчность.

них была телепатия. Они сумрачно беседовали в кровати. Они угрожали друг другу и кусались. Почти все дни и ночи они были вместе.

Он не просто был одержим своими преступлениями и бесчинствами – он стал их осунувшимся воплощением. Давно хотелось на выход, но Морис никогда не смог бы покончить с собой. Никак не решался добровольно избавить от себя мир. Ему было почти сорок шесть, и, если не вмешается судьба, придется досиживать до упора.

Опускается беспокойная тишина – снова заворочались старые времена; переделываются, как материки по линиям разлома.

Прошлое не отпустит.

Теперь вдохни и снова сделай шаг – очередной шаг от прошлого.

Шаг на улицы – узкие, как кости, белые улицы лабиринта, – и вдохни полной грудью.

Вдохни и снова сделай шаг.

Ранним утром она сядет на террасе «Эль Мунирии», позавтракает кофе и пирожками в компании забавных старых англичан, которые там всегда останавливаются. Может, ждать придется три дня, может, четыре. Стоические часы. После шторма свет будет яркий, воздух – чистый и ясный. Она услышит зов муэдзина над мединой и увидит, как вечером над белой набережной парят огромные птицы.

Он никогда не забудет чувство их общей любви или тошноту ее отсутствия.

Ответ на любовь не ненависть; ответ – смерть.

н никогда не забудет чувство их общей любви или тошноту ее отсутствия.

Ответ на любовь не ненависть; ответ – смерть.

Из какой херни я сделан, Карима?

Из той же, намекала она, из какой сделаны мы все – из всех слов, что мы шептали по ночам, из всех нарушенных обещаний.

Это тот хромой из Саммерхилла?

Это мужик из «Радиохеда», Чарли.

Никогда их не любил. Нытики какие-то. С тем баблом, которое они зашибают, суки? Да они на укулеле должны играть.