Шланг был всё время под рукой: когда плывущий от развалин жар иссушал горло до состояния наждачной бумаги, они открывали кран и долго пили горячую, резиновую на вкус воду.
Выданной миссис Ставрос кувалдой Джолин распоряжалась единолично, Вара не подпускала. Он делал вид, что возмущён до глубины души, но на самом деле испытывал облегчение: а вдруг он не сможет размахивать этой пещерной штуковиной так, как она, что тогда?
После того как Джолин разбивала очередную глыбу на отдельные шлакоблоки, Вар грузил их на магазинную тележку, катил к краю парковки и сразу укладывал на место. Эта часть работы ему нравилась больше всего: он подгонял блоки друг к другу, заполнял промежутки полиэтиленовыми пакетами с гравием, щели замазывал принесённым из дома — из сарая — герметиком.
И стена росла понемногу каждый день, как папайи.
Работа всегда заканчивалась около часа, когда Джолин, подхватив мусорный мешок, отправлялась в «Греческий рынок» за овощами-фруктами для компоста.
Вар опять говорил, что пойдёт с ней, но она опять отказывалась. Чем упорнее она отказывалась, тем сильнее ему хотелось.
— Но почему?! — заупрямился он спустя несколько дней.
— Потому что я так сказала.
— Да с чего ты вообще взялась устанавливать правила? Это несправедливо!
Джолин закатила глаза.
— Ах, да-да-да, конечно! Волшебная Страна Справедливости. — И, обогнув его, направилась к сетчатому ячеистому забору.
И он сдался и больше об этом не заговаривал. Всю вторую половину дня ему было одиноко, но не одиноко-одиноко, а одиноко и спокойно. Он поднимался на башню и съедал там принесённые