Исповедь

Ночь проходит, ночь ложиться.
У святых окон
Тихий свет зажжен…
Бледной девочке приснился
Золотистый сон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся он.

Бледной девочке приснился
Монастырь в горах
В каменных стенах.
Вся тоска должна забыться
Под хрустальный звон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся сон.

Бледной девочке приснился
Замок изо льда.
Там в окно всегда
Видно, как вдали лучится
Звездный небосклон…
Буду тихо я молиться,
Чтобы сбылся сон.

Бледной девочке приснился
Молодой король.
Сердце примет боль.
В сердце страстью загорится
Беспокойный сон.
Буду пламенно молиться,
Чтоб не сбылся он.

Я венки тебе часто плету
Из пахучей и ласковой мяты,
Из травинок, что ветром примяты,
И из каперсов в белом цвету.

Но сама я закрыла дороги,
На которых бы встретился ты…
И в руках моих, полных тревоги,
Умирают и пахнут цветы.

Кто-то отнял любимые лики
И безумьем сдавил мне виски.
Но никто не отнимет тоски
О могиле моей Вероники.

Замкнули дверь в мою обитель
Навек утерянным ключом;
И Черный Ангел, мой хранитель,
Стоит с пылающим мечом.

Но блеск венца и пурпур трона
Не увидать моей тоске,
И на девической руке —
Ненужный перстень Соломона.

Но осветят мой темный мрак
Великой гордости рубины…
Я приняла наш древний знак —
Святое имя Черубины

Твои глаза — святой Грааль,
В себя принявший скорби мира,
И облекла твою печаль
Марии белая порфира.

Ты, обагрявший кровью меч,
Склонил смиренно перья шлема
Перед сияньем тонких свеч
В дверях пещеры Вифлеема.

И ты — хранишь ее один,
Безумный вождь священных ратей,
Заступник грез, святой Игнатий,
Пречистой Девы паладин!

Ты для меня, средь дольних дымов,
Любимый младший брат Христа,
Цветок небесных серафимов
И Богоматери мечта.

Темно-лиловые фиалки
Мне каждый день приносишь ты;
О, как они наивно жалки,
Твоей влюбленности цветы.
Любви изысканной науки
Твой ум ослепший не поймет,
И у меня улыбкой скуки
Слегка кривится тонкий рот.
Моих духов старинным ядом
Так сладко опьянился ты,
Но я одним усталым взглядом
Гублю ненужные цветы

Червленый щит в моем гербе,
И знака нет на светлом поле.
Но вверен он моей судьбе,
Последний — в роде дерзких волей…

Есть необманный путь к тому,
Кто спит в стенах Иерусалима,
Кто верен роду моему,
Кем я звана, кем я любима;

И — путь безумья всех надежд,
Неотвратимый путь гордыни;
В нем — пламя огненных одежд
И скорбь отвергнутой пустыни…
Но что дано мне в щит вписать?
Датуры тьмы, иль Розы Храма?
Тубала медную печать
Или акацию Хирама?

Оделся Ахен весь зелеными ветвями…»
Л. П. Брюлловой

Оделся Ахен весь зелеными ветвями.
Для милой Франции окончена печаль;
Сегодня отдала ей голубые даль
Любимых сыновей, не сломленных врагами.

Суровые идут, закованные в сталь,
Бароны Франции блестящими рядами,
И помнят их сердца за медными щитами
И пьяный бред побед, и грустный Ронсеваль.

Средь радостной толпы у светлого дворца
Стоит красавица у мраморного входа,
То гордость Франции — задумчивая Ода.

Но алый сок гранат сбежал с ее лица,
Упала на песок зеленая гирлянда…
Меж перов Франции нет рыцаря Роланда.

1910

«Парк исполнен лени…»
Парк исполнен лени,
уронили тени
белые сирени
в бреду.

На скамье из дерна
жду тебя покорно.
Пруд дробит узорно
звезду…

Долго ждать не ново,
ты не сдержишь слова…
Все же завтра снова
приду.

1910

«В глубоких бороздах ладони…»
В глубоких бороздах ладони
Читаю жизни письмена:
В них путь к Мистической Короне
И плоти мертвой глубина.

В кольце зловещего Сатурна
С моей судьбой сплелась любовь…
Какой уронит жребий урна,
Какой стрелой зажжется кровь.

Падет ли алою росою,
Земным огнем спалив уста.
Иль ляжет белой полосою
Под знаком Розы и Креста.

«Она ступает без усилья…»
Она ступает без усилья,
Она неслышна, как гроза,
У ней серебряные крылья
И темно-серые глаза.

Ее любовь неотвратима,
В ее касаньях свежесть сна,
И, проходя с другими мимо,
Меня отметила она.

Не преступлю и не забуду.
Я буду неотступно ждать,
Чтоб смерти, радостному чуду,
Цветы сладчайшие отдать.