На смену капризу Государя пришел другой распространенный и не менее сильный каприз. А возможности недопонимания сильно выросли. Начнем с самого слова: тот, кто говорит о публике, обычно представляет себе бесформенную и громоздкую сущность. Но чтение, как и размышления, занятие одиночное – оно предполагает смутный и обособленный выбор отдельного человека. Каприз в выборе совершаемом меценатом, который поддерживает писателя (или печатника), в конце концов, не столь велик, поскольку он более обоснован, чем каприз неизвестного читателя, знакомящегося с произведением и с автором, о которых он ничего не знает.